Вид на жительство в раю - Наталья Андреева

— Какое тело? — вытаращил глаза Анатолий.

— Я справился в морге. Мужчина, русский, блондин, глаза светлые, высокого роста, особые приметы: на пальцах правой руки и левом плече наколки. Неопознанного тела с такими приметами ни в одном из московских моргов нет. И в окрестностях тоже. Никогда не поступало.

— Искал, значит, — усмехнулся Пенкин. — Так не нашел же.

— Куда вы его задевали? А?

— Вот обвинительное заключение. — Согнутым пальцем Пенкин постучал по лежащей перед ним бумаге. — Это, между прочим, документ. А что касается тела… Нет трупа — нет преступления. Ведь так?

— Совершенно верно. Законы ты знаешь.

— А ты нет, — грубо сказал Пенкин. — Ты на меня давишь. А основания? Что у тебя есть? Даже трупа нет. Я понятия не имею, о чем ты базаришь.

— Базаришь! Слово не из твоего лексикона. Удивляюсь, как тебя блатные еще не раскусили!

— Те, которые раскусили, нынче в тюремном госпитале лежат, — усмехнулся Пенкин. — А остальные помалкивают.

— А ты, я гляжу, в авторитете, — прищурился Семенов. — Слоном, значит, прикрылся. Ловко! Как у вас все продумано!

— У кого это «у вас»? — Пенкин посмотрел в упор.

— Скажи: она в этом принимала участие?

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

— Ну и нервы! — в который раз удивился Семенов. — С такими нервами на иностранную разведку надо работать.

— С такими нервами надо уходить из органов, -парировал Пенкин. — Ты, Василий Иванович, очень уж мнительный. То тебе трупы мерещатся, то иностранные шпионы.

— Молчать! — не выдержал Семенов. — Много себе позволяешь!

— Извини, начальник. Забылся.

Пенкин откинулся на спинку стула, а Семенов, напротив, подался вперед. С минуту они молча смотрели друг другу в глаза. Пенкин, как обычно, взгляд выдержал.

— Ну-ну, — сказал Семенов, достал из кармана платок и вытер пот. — Черт с тобой. Будешь подробно знакомиться с делом?

— А чего я в нем не знаю?

— Правильно. С твоими способностями ты его уже выучил наизусть. Цитировать можешь, не сомневаюсь. А время тянуть не в твоих интересах. Согласно закону имеешь право подробно ознакомиться и…

— Мы эта… того… Люди темные. Тебе, начальник, виднее. Делай как знаешь. А по мне и так ладно. Чего резину-то тянуть? Раньше сядешь — раньше выйдешь.

— Логично. Тогда по рукам?

— Не понял? — насторожился Пенкин.

— Ты думаешь, она тебя будет ждать?

— Ах вот оно что! — Анатолий рассмеялся. Но смех этот был фальшивый. — Правильно я догадался! Значит, ты на мою бабу глаз положил…

— Молчать! — Семенов стукнул кулаком по столу. — Не сметь называть ее бабой! И вообще. Это наше с ней личное дело. Темы попрошу не касаться.

— Что ж… — Его тон изменился. Взглядом Пенкин словно пришпилил Семенова к стулу. — Только учти: врать она не умеет. Если ты от нее не отстанешь, она тебе рано или поздно скажет правду. Уж такая женщина. А теперь подумай: надо тебе это или нет?

Семенов не нашел, что на это сказать, и вызвал охрану. Пенкина увели, а у него в ушах все еще звучало: «Надо тебе это или нет?» Правды он боялся. Там — бездна. Эти двое друг друга стоят. Куда они все-таки дели труп?…

Хлынов вернулся из командировки в пятницу вечером, а на работе появился только в понедельник. Семенов его и не торопил. Понимал: Олег замаливает грехи. На даче, с женой и детьми. Да и куда теперь торопиться?

В понедельник утром Олег вошел в его кабинет в прекрасном настроении. Крепко пожал руку, надежно уселся на стул и бодрым голосом сказал:

— Ну-с, приступим.

— Удачно съездил? — вяло спросил Семенов.

В выходные они с Натальей ездили в парк. Катались на лодке, он греб, она сидела, опустив в воду руку с растопыренными пальцами. Семенов, не отрываясь, смотрел, как сквозь них, как сквозь гребень, текут водяные пряди. И чувствовал странное оцепенение. Не хотелось ни думать, ни говорить. Просто сидеть и смотреть. Чудесная была прогулка…

— Вася, ты уснул?

— А? Что?

— Я говорю, что в школе Пенкин учил французский.

— Французский? — Он слегка удивился. — У них в Сосенках была единственная училка иностранного языка, «француженка». Я с ней разговаривал. Она сейчас на пенсии, но бодра и всех своих учеников помнит. Так вот, Пенкин был лентяем, каких свет не видывал. И тупым как пробка. И двух иностранных слов не смог запомнить.

— Что ты говоришь?

— Какие уж там сверхспособности! — махнул рукой Олег. — Хулиган, двоечник. Пить и курить начал чуть ли не тогда же, когда и говорить. Безотцовщина. Рос как трава в поле. Никакого контроля над ним не было, мать и сама была не прочь выпить. Тяжелое детство, недостаток витаминов. Да что с тобой, Вася?

— Все это уже не имеет никакого значения.

— Как это «не имеет»? — начал горячиться Олег.-Теперь я и сам уже понимаю, что это не Пенкин. А что касается татуировок.

Семенов тяжело вздохнул. Хлынов продолжал что-то ему доказывать.

— …На плече нигде не зафиксирована, увы! Пенкин не любил фотографироваться топлесс. Я все перерыл. На пальцах правой руки «ТОЛЯН», это все видели. Прямых доказательств я не нашел, но то, что это была тупая скотина…

— Поосторожнее, Олег, — поморщился Семенов.

— Да я про него такого наслушался! Не любят его в деревне. Хотя он там и не появлялся лет десять. Но, знаешь, никто не заплакал. К Слону и то уважение есть. Приезжал, мол, денег родной школе дал, банкет учителям устроил. Односельчан уважил. Родственникам подарки привез. Обещал, что всем проведут газ.

— Благотворительностью, значит, занимался, -усмехнулся Семенов. — А ты знаешь, на какие деньги?

— Догадываюсь. Я, Вася, не понимаю, что с тобой происходит. То ты подметки на ходу рвешь, горишь желанием вывести этого типа на чистую воду, просто житья никому не даешь. А то… Да что случилось?

— Я написал обвинительное заключение, — вяло сказал Семенов. — Дело уже в суде.

— Да ты что?! — подпрыгнул Хлынов. — Так быстро?! У тебя ж времени еще полно! Почему меня не дождался?!

— Я же тебе сказал: все это уже не имеет никакого значения.

— А что имеет? Ах, да! — Олег хлопнул себя по лбу. — Его баба!

— Не смей… — на повышенных тонах начал он, но моментально сдулся. — Называть ее бабой.

— Голову тебе задурила. Вася, да ты что, не понимаешь? Они ж заодно! Он тут, она там. На пару работают.

— Ну и пусть.

— Отказывайся от этого дела. Передай другому следователю.

— Поздно.

— Если бы ты захотел…