Сэр Найджел - Артур Конан Дойл

Сэр Томас Перси и сэр Джеймс Астли догнали авангард, и Ноллес объяснил им план предстоящей кампании. Оба они были молоды, отличались горячностью и пылко мечтали о неслыханных подвигах, о славе странствующих рыцарей, однако Ноллес, наделенный ясным холодным умом и железной целеустремленностью, ни на миг не забывал о том, зачем он послан в Бретань.

— Клянусь святым Дунстаном и всеми линдисфарнскими святыми! — вскричал пламенный сын английского севера. — Не по душе мне ехать вперед, когда и справа и слева нас ждут славные деяния! Я слышал, что французы в Эвране, на том берегу реки, и разве вон тот замок, чьи башни встают над лесом, не в руках предателя, изменившего своему сюзерену герцогу Монфору? А дорога эта ничего достойного наших мечей нам не сулит. Люди тут, видно, войны чураются. Да если бы мы углубились настолько за шотландскую границу, так нам бы уже представилось немало случаев заслужить честь или совершить что-нибудь достойное.

— Твоя правда, Томас! — воскликнул Астли, краснолицый и вспыльчивый молодой человек. — Французы сами к нам не явятся, это видно, а потому надобно нам явиться к ним. Какой рыцарь не посмеется над тем, что мы уже третий день ползем по этой дороге, будто нас подстерегают тысячи опасностей, тогда как вокруг лишь жалкий крестьянский сброд.

Но Роберт Ноллес покачал головой.

— Нам неизвестно, что скрывают эти леса, что прячется за теми холмами, — сказал он. — А когда я ничего не знаю, то всегда стараюсь быть готовым к наихудшему. Этого требует благоразумие.

— Твои враги найдут слово пожестче, — презрительно бросил Астли. — И не думай, что меня ввергнут в трепет твои нахмуренные брови, сэр Роберт, как не переубедит меня и твой гнев. Видывал я в других глазах и не такую ярость, но не пугался.

— Речи твои, сэр Джеймс, и неучтивы и неумны, — ответил Ноллес. — Будь я волен в своих поступках, то загнал бы их назад в твою глотку вот этим кинжалом. Но я здесь для того, чтобы вести это войско безопасным путем и без ущерба для него, а не ссориться с каждым дурнем, у которого не хватает умишка попять, какие предосторожности необходимо принимать в походе. Как ты не видишь? Да начни я сворачивать направо и налево по твоему желанию, так ослабил бы свои силы прежде, чем достиг бы места, где их можно употребить с наибольшей выгодой!

— А где это место? — спросил Перси. — Клянусь Богом, Астли, сдается мне, едем мы с рыцарем, который знает о войне больше нас с тобой, и разумнее будет следовать его советам. Так расскажи нам, что ты замыслил.

— В тридцати милях дальше, — ответил Ноллес, — расположена крепость Плоэрмель, которую с сильным гарнизоном держит англичанин Бамбро. А неподалеку оттуда стоит замок Жослен, где находится Робер Бомануар с большим числом бретонцев. Я намерен соединить силы с Бамбро, чтобы мы могли вместе осадить Жослен, взять его, стать господами всей средней части Бретани и выступить против французов на юге.

— Поистине лучше не придумаешь, — убежденно сказал Перси, — и клянусь тебе спасением души, что тут я с тобой до конца! Уж конечно, когда мы поглубже вторгнемся в их край, они соберутся вместе и попытаются выступить против нас. Только вот, клянусь всеми линдисфарнскими святыми, за единый летний день в Лидсдейле или в Джедбергском лесу я встречал больше врагов, чем до сих пор видел в Бретани. Но поглядите-ка на тех всадников. Это же наши конники, верно? А кого же они привязали к стременам?

Из дубравы слева от дороги выехали конные лучники и рысью направились к трем остановившимся рыцарям. Рядом с двумя лошадьми бежали два злополучных крестьянина. Привязанные за кисть руки к ремню стремени, они подпрыгивали, спотыкались и напрягали все силы, чтобы удержаться на ногах. Один был высокий, тощий, светло-рыжий. Другой низенький и смуглый, но оба заросли такой коростой грязи, их нечесаные волосы были так взлохмачены и спутаны, а тела прикрывали такие лохмотья, что они совсем утратили человеческий облик и больше походили на диких зверей.

— Это еще что? — сурово спросил Ноллес. — Или я не приказал вам не трогать мирных жителей?

Старый Уот из Карлайла, возглавлявший лучников, поднял над головой меч, пояс и кинжал.

— С твоего позволения, благородный сэр, — сказал он, — я увидел, как что-то заблестело, и подумал, что в руках, созданных для плуга и лопаты, так блестеть ничто не может. Тогда мы их догнали, отобрали у них меч и пояс с кинжалом и увидели на них крест Бентли, ну и поняли, что забрали они их у того убитого англичанина. Значит, они двое из тех злодеев, которые его убили, и по справедливости мы должны воздать им тем же.

И действительно, на мече, поясе и кинжале сверкал серебряный моленский крест, точно такой же, какой они видели на латах мертвеца. Ноллес поглядел на меч и перевел взгляд на пленников. Лицо у него было каменным. Увидев эти беспощадные глаза, они с бессвязными воплями упали на колени, выкрикивая мольбы и объяснения на наречии, которого никто не смог понять.

— Мы должны обезопасить дороги для английских путников, — сказал Ноллес. — Эти люди повинны смерти. Повесьте их вот на том дубе!

Он кивнул на кряжистый дуб у самой дороги, тронул коня и поехал дальше вместе с двумя рыцарями, но старый лучник поскакал за ним.

— С твоего разрешения, сэр Роберт, лучники хотят казнить злодеев на свой лад, — сказал он.

— Лишь бы их казнили, а как, мне все равно, — небрежно ответил Ноллес и продолжил путь, ни разу не оглянувшись.

В те суровые времена человеческая жизнь стоила дешево. Захваченных в плен простых воинов или моряков победители без разбора и без жалости тут же предавали смерти. Война была жестокой игрой, а ставкой — смерть проигравших, и ставку эту победители требовали, а побежденные уплачивали без каких-либо сомнений и колебаний. Пощадить могли только рыцаря, ибо живой он стоил больше мертвого, так как за него можно было получить выкуп. Люди, прошедшие обучение в такой школе, знающие, что в любую минуту может настать их черед, разумеется, считали расправу с двумя крестьянами-убийцами не стоящим внимания пустяком.

Впрочем, у лучников на сей раз была особая причина просить, чтобы пленников отдали им. Между лысым старым мастером Бартоломью и долговязым йоркширцем Неддом Уиддингтоном после их спора на борту «Василиска» все время тлела вражда, а в Динане она вспыхнула жарким пламенем и привела к стычке, в результате которой не только они оба, но еще и десяток их приятелей в конце концов растянулись на булыжнике. Ожесточенную распрю вызвал вопрос о том, кто из них искуснее в обращении с длинным луком, и вот теперь у их товарищей родился жестокий план, позволявший раз и навсегда установить, чья меткость все-таки выше.

В двухстах шагах от дороги начинался густой лес, отделенный от нее ровным лугом. Крестьян отвели в сторону на пятьдесят шагов и поставили лицом к лесу, удерживая их за веревки. Ничего не понимая, они со страхом поглядывали через плечо на дорогу, где шли деловитые приготовления.

Старик Бартоломью и верзила йоркширец вышли из рядов и встали плечо к плечу с луком в левой руке и единственной стрелой в правой. Они бережно натянули тетиву, смазали жиром перчатки для стрельбы и застегнули на запястьях предохранители. Оба сорвали по нескольку травинок, чтобы измерить силу и направление ветра, проверили все мелочи, встали боком к мишени и выдвинули ногу для устойчивости. Со всех сторон их осыпали советами — нередко насмешливыми.