О чём молчат рубины - Фунтик Изюмов

— А если ближе к делу? — поторопил я.

Вы, наверное, догадались? Ну, да, рано утром, ещё в полутьме, я насобирал небольшие кусочки свинца, оставшиеся после отливки ядер, подержал их в руке и с удовольствием убедился, что у меня полная ладонь золота. Сразу после утрени я ухватил за локоть выходящую из дверей Катерину и увлёк её в сторонку:

— Помнится, ты говорила, что знаешь ювелира? Который здесь, в замке?

— Говорила. Знаю.

— Где он?!

— Да на что он тебе?!

— Надо… — отвёл я глаза в сторону.

— Но у меня работа! Матушка благословила помогать артиллеристам. Ну, воду таскать или ещё что… Им много воды надо, целые бочки: они после каждого выстрела на раскалённый ствол воду льют. Иначе порох в ствол не засыпать, сразу взорвётся.

— Артиллеристам помогать? — я даже рот открыл от изумления, — Какое совпадение! Так я же и есть артиллерист! Будешь помогать мне! Веди меня к твоему ювелиру!

— Пф-ф! Артиллерист он! Кто же не знает, что главный артиллерист у нас брат Томас! Вот, если он скажет, чтобы тебе помогать…

— Он скажет! — уверенно заметил я.

— Вот, когда скажет, тогда…

— Женщина!! — вскипел я, — Не дразни песчаную гадюку!

— От гадюки слышу! — немедленно парировала Катерина, — Ясно сказано: пока брат Томас не даст такой команды…

— Пошли! — я буквально потащил девушку, — Пошли к брату Томасу… а, вот и он! Как всегда, последний из церкви. Брат Томас, брат Томас! Можно тебя на секундочку?..

Вот так мы и оказались у ювелира, почтенного Якуба из Ганновера.

Узнав, что мы пришли по делу, почтенный Якуб разогнал подзатыльниками многочисленных детей, надел металлические очки на большой, горбатый нос, пригладил, точнее попытался пригладить буйную шевелюру, и уставился на нас удивительно большими глазами:

— Я готов выполнить любой каприз уважаемых заказчиков! Это будет цепочка? Заколка для шляпы? Пряжки на башмаки? Кулон? Перстень? Ах!.. неужели… колечки?..

— Какие ещё «колечки»? — тут же вспыхнула Катерина, — Какие вообще могут быть "колечки"?! Смотри, с кем разговариваешь!!!

— Я таки разговариваю с послушницей[1] бенедиктинского монастыря, ещё не ставшей монахиней и не давшей нужных обетов и с оруженосцем крестоносного рыцаря, ещё не ставшим крестоносцем и тоже не давшим обетов… Неужели нет?.. — Почтенный Якуб наградил нас предельно ехидным взглядом, но к словам было не придраться.

— Нет! — перебил я все возможные споры и дрязги, — Мне не нужны цепочки или что-то другое. Мне нужна информация. За полезный рассказ о крупных рубинах я готов заплатить. Золотом.

Вот тут ювелир Якуб и воскликнул своё первое «Бёже ж мёй!». И сбился с чистейшего немецкого языка на свой, корявый, с дефектами речи. А Катерина вперилась в меня подозрительным взглядом. Но, слава Богу, промолчала.

Теперь почтенный Якуб сидел, почёсывая свой выдающийся нос, и раздумывал.

— Это аванс! — протянул я ему первый кусочек золота.

— Бёже ж мёй! — повторил Якуб, рассматривая полученный кусочек, — Циля, посмотри сюда, это таки ж настоящее золото! И я, даже без проверки вижу, что великолепной пробы! Циля, неси же скорей вина, того, что принёс на мой день рождения дядя Давид! У нас должна была остаться ещё бутылка! А, вот и она! Спасибо, Циля, любовь моя! А вот, если ты принесёшь ещё бокалы…

Почтенный Якуб самолично разлил немного вина по бокалам. Катерина заглянула в свой, и так посмотрела на ювелира…

— Это вино надо пить мелкими глоточками! — поспешил оправдаться тот, — Иначе не почувствуете ни вкуса, ни смака…

Я отхлебнул. Вино оказалось нестерпимо кислым. Но я с удивлением увидел, как причмокивает губами почтенный Якуб, также отхлебнувший глоток из своей посуды. Может, я чего-то в вине не понимаю?..

— Я расскажу вам об одном очень интересном перстне с крупным рубином, — решился наконец почтенный ювелир, вновь приобретая чисто немецкий диалект, — О-о-о! это так любопытно! История эта начинается ещё до рождения Иисуса и происходила она в великой Римской империи!

— Подожди-ка, почтенный, — несколько невежливо перебил я, — Поясни мне прежде один момент. Вот уже не первый раз я слышу «Римская империя». Что это такое? Где это?!

— А-а-а? — округлил и без того большие глаза Якуб, — А-а-а! Я и забыл, что ты из такого далёкого прошлого, что не знаешь того, что знают все. Хм! С чего бы начать…

— С начала, — подсказал я.

— С начала… Ну, что ж, я расскажу с начала! Хм!.. Надеюсь, про Троянскую войну ты в курсе, уважаемый Андреас?

— Про Троянскую в курсе, — согласился я, — Кто же не знает, как греческие племена сокрушили несокрушимую Трою?!

— Прекрасно! — обрадовался Якуб, — Так вот, у троянского царя Приама, погибшего при взятии Трои греками, был родственник по имени Эней, великий герой, прославившийся в многочисленных битвах. Эней не погиб, а с остатками троянцев занял укрепление в городе и успешно отбивал атаки ахейцев. У греков возникла проблема. С одной стороны, если не выбить Энея, то получится, что Трою они как бы и не взяли? А если продолжать биться, то много ещё греков лягут мёртвыми. Зачем? Когда вроде бы, вот она, победа? Вот она, павшая Троя? Зачем умирать, после победы? И греки предложили Энею почётную сдачу города. Они разрешат троянцам уйти целыми и невредимыми, мало того, они разрешат унести с собой столько, сколько может унести человек на плечах! Ясное дело, Эней согласился. Как бы он не согласился, если все троянцы были согласны? Но в то время, когда троянцы тащили с собой целые тюки и корзины с драгоценностями, Эней вынес на плечах своего престарелого отца Анхиса.

Почтенный Якуб причмокнул губами.

— Казалось бы, очень глупый поступок! Но греки были так поражены благородством Энея, что разрешили ему вернуться и вынести ещё что-нибудь! И что бы вы думали? Эней таки вернулся! Но вынес он не золото и драгоценности, а святыни, принадлежащие его роду. Великая глупость, конечно, но этим глупым поступком он снискал такое уважение, что греки и в самом деле отпустили троянцев с миром. Даже не отобрав ценностей. И троянцы отправились в далёкое странствие.

Если рассказывать подробно, то получится вторая «Одиссея»! А если кратко, то Эней построил двадцать кораблей и отправился искать счастья, плывя по Средиземному морю. Был и во Фракии, и на острове Крит, бурей его прибило к берегам Африки, как раз туда, где начинали строить Карфаген, во время этого путешествия умер отец Энея, Анхис, но в конце концов, Эней с троянцами добрались до блаженной Италии, где их приветливо встретил царь Латин, который царствовал над латинянами.

— Латиняне? — невольно воскликнул я, — Это же… хм… продолжайте, почтенный…

— Так вот, царь Латин