Танец Бешеной - Александр Бушков

– Но не хотите же вы сказать…

– Я знаю суть, – сказала Даша. – Что вамнужно для успеха операции? Чтобы вывести эту сволочь на чистую воду? Письменноепризнание? Полицейские протоколы?

– Мы же не полиция, – усмехнулся Флиссак. –Достаточно видеозаписи показаний посвященного в игру человека. При условии, чтоих можно будет проверить хотя бы косвенным образом. Мы не собираемся обращатьсяв суд, так что можно обойтись без клятвы на Библии и полицейских печатей набумагах. Лишь бы, повторяю, нашу версию событий можно было относительно легкопроверить.

– Скандал в газетах?

– Вполне возможно. Как один из вариантов.

– Ладно, я вас по-христиански прощаю за тотмикрофончик, – усмехнулась Даша, трогая машину. – Прикинем, что тутможно сделать…

– Куда мы едем?

– В тихое местечко, где вы притаитесь, как мышка подвеником. И будете смирнехонько ждать моих распоряжений.

– Но…

– Хватит, – сказала Даша непререкаемымтоном. – Никаких больше дискуссий – еще и потому, что некогда. К чертухорошие манеры, у вас просто нет другого выхода. Попытаетесь продолжать водиночку – Агеев вас прихлопнет. Я не шутила насчет картеля… И извиняться передвами не собираюсь. В конце-то концов, это чистая случайность – фон Бреве ипрочие боши могли бы оказаться на вашем месте, а вы – на их. Так что нерассчитывайте на мои пылкие чувства к вам и прекрасной Франции. Вы мне нужны,вот и все. Мне необходимо, чтобы вы живым и здоровым смотались отсюда с вашейпленкой. Но при одном условии – ходить по струнке. Альтернатива – распрощатьсясо мной и вылезти, со всеми вытекающими последствиями.

– Гарантии?

– Слово офицера. Выбор за вами, – она чуть сбавиласкорость, прижимая машину к тротуару. – Ну?

– Ги предупреждал, что вы – крепкий орешек…

– Это лирика. Ну?

– Я вынужден принять ваши условия, – церемонносказал Флиссак.

– Всегда считала вас умным человеком, с тех пор, какзаглянула за маску… Черт!

На мосту стоял «Москвич» в боевой гаишной раскраске. Сержантпомаячил Даше жезлом. Она сбавила ход, показала сквозь стекло своеудостоверение. Однако он, уставясь даже не на нее – на номер, – снехорошим охотничьим азартом рванулся к машине, чуть ли не под колеса прыгая,махая жезлом вовсе уж отчаянно. Неспроста. Из «Москвича», что-то крича коллеге,шустро вылезали двое – один с автоматом через плечо. Кажется, они емунедвусмысленно показывали: «Держи!»

Даша вдавила педаль, обошла впритирочку величаво плывущийбелый «вольво», выскочила на трамвайные рельсы, вновь ушла вправо. Сиреназавыла сзади, когда она уже поворачивала с моста направо – нахально, попешеходной дорожке, где, к счастью, пешеходов не было. Даша пролетела мимомузея, по набережной, под возмущенные гудки виляя и обгоняя справа. Флиссакдисциплинированно молчал. Он дождался, когда Даша медленно въехала в проходнойдворик, остановилась, прислушалась (вой сирены пронесся мимо и утих вдалеке).Спросил с деланной небрежностью:

– Это за мной?

– Скорее за мной, – сказала Даша. – Неделайте круглых глаз. У вас что, не бывает межведомственных интриг? То-то…Держите, – подала ему листок из блокнота. – Запомните, потомвыбросите в урну… Там все написано, на каком автобусе ехать, как идти.Автобусный билет покупать умеете? Компостером пользоваться?

– Да. У меня, вообще-то, ключи от квартиры Зыбина и егомашины…

– В урну, – решительно сказала Даша. – А тоеще на вас повесят. В лучших традициях французских фильмов с Аленом Делоном.Такси не пользуйтесь, лучшее укрытие – толпа на остановке… Там, куда выпридете, будет пенсионер. Наш, милицейский. Я ему в свое время здорово помогла,он не станет задавать вопросов, и на него вряд ли выйдут скоро… Ждите меня.Если очень повезет, сможем провернуть все еще сегодня.

– Вас не могут… арестовать?

Чтобы не ронять в его глазах престиж родной Сибири, Дашахотела деланно расхохотаться, но махнула рукой. Сказала серьезно:

– Не думаю. В конце концов, не при Сталине, тут выправы. Вероятнее всего, будет большая разборка в солидном кабинете. Переживу.Даже если вышибут с треском, на наши планы это не повлияет… Ну, мотайте… писатель.

Он кивнул с озабоченным лицом, открыл дверцу, вылез и неспеша двинулся прочь, совершенно неотличимый от любого среднестатистическогошантарского прохожего. Даша выкурила еще сигаретку, подбадривая себя в душе иготовясь к самым неожиданным неприятностям, выехала со двора и нахально, держане больше сорока, покатила по проспекту Энгельса.

Она прекрасно представляла, в каких точках поставят машины,если объявлено нечто вроде «Трала». И не ошиблась: возле спуска к центральномурынку стояли целых три «лунохода», и около них торчала орава жизнерадостныхобормотов, половина – с автоматами, в неизменных капюшонах.

Ее моментально тормознули. Она с самым невинным видомопустила стекло и протянула удостоверение. Незнакомый капитан с лицом умногочеловека, едва глянув, вернул и отдал честь:

– Дарья Андреевна, вас-то мы и ждем.

– На предмет? – спросила Даша.

– Вам придется проехать в областную прокуратуру.Немедленно. Распоряжение Трофимова.

«Ну вот и говори после этого, что я не телепат», –подумала Даша и спросила:

– В наручниках?

– Ну, товарищ капитан… Просто я, если не возражаете, свами проеду.

Он отошел, кратенько поговорил со своими, вернулся, селрядом с Дашей. Она хотела было выжать сцепление, но капитан, словно бы чуточкусмущенно, сказал поспешно:

– Сдайте, пожалуйста, оружие. У меня приказ…

Даша вынула пистолет, не глядя протянула ему, и тронулась сместа. Одна из машин с мигалками тут же пристроилась сзади.

В коридоре возле приемной Евстратова, помощника прокурораобласти по надзору за милицией, сидела небольшая компания поднадзорных: Слава,Воловиков и полковник Ивакин с Черского, немалый чин в инспекции по кадрам истойкий недоброжелатель Дашиного шефа. Она, преспокойно кивнув, подумала, чтоинтрига определенно сплетается грязненькая. И шефа, скорее всего, будутдоставать через нее…

Минут через несколько в кабинет, словно и не замечаясидящих, прошел Чегодаев. Почти тут же мяукнул селектор:

– Попросите Шевчук и Ивакина.

Для человека постороннего, не знавшего этих двухпрокурорских орлов, они могли показаться вполне обаятельными – сидели исмотрели на Дашу чуть ли не с отеческой заботой. «Увы, – печально подумалаона, – столь душевные взгляды означают одно – нравится, не нравится,ложись, моя красавица…»