Атаман - Иван Магазинников

Лютый тяжело вздохнул.

Закрыл глаза, вытянув руки вперед и положив ладони на колени.

Выдохнул.

Атаман Лютый подписал «Договор о сотрудничестве».

И над его головой пропал знак атамана и символ банды.

– Принимай, Борода. Твоя взяла.

Но тот ничего не ответил, пристально глядя в глаза сидящего разбойника.

– Хорошо… Рыжий Лис… Я согласен стать твоим лейтенантом, – повторил Лютый.

– Принято. И… можешь называть меня Шардон.

Вы приняли персонажа Лютый в свою банду!

Лютый получает звание «офицер». Максимальная численность банды +5.

В ваши владения переходит Убежище Лютого!

Вы расширили территории влияния на 32 %.

…

На этом объединение пяти разбойничьих шаек было завершено. Через сутки, когда возродятся погибшие, ИскИн еще раз «перетрясет» личный состав бандформирования, избавившись от самых слабых бойцов и заменив их на сильнейших головорезов Лютого. Но это потом, а сейчас пора было возвращаться, оставив несколько человек потрошить «закрома» в местном лагере.

Новоиспеченный лейтенант уже раздавал указания, выдавая местонахождение тайников. Шардон получил от него опись самых ценных предметов и список членов банды – всю эту информацию он внес в свои базы данных и «скормил» многократно опробованным алгоритмам анализа, сортировки и оптимизации.

А по возвращении в Кривой Лог их застала уже знакомая картина: пятеро орков, мнущихся у входа в разбойничий лагерь. С одной лишь разницей – теперь вместо белой тряпки переговорщик держал в руках крупное полено.

– Миссия выполнена? – сразу перешел атаман к делу.

– А Ррырга его знает. С утра эту деревяшку старосте под стол подложили. Вечером забрали.

Шардон не стал спрашивать орков, как им удалось это провернуть – его интересовал результат и добытая информация, а не метод ее получения.

– Ждите здесь, – приказал он.

Впрочем, посланники Взгорка и не думали никуда уходить, и тем более – входить в разбойничий лагерь, куда нестройной толпой ввалились четыре десятка уголовного вида личностей. Они отошли на пол сотни шагов и принялись разбивать лагерь: две палатки, небольшой столик, несколько поленьев чтобы сидеть, оградка, двойной ряд кольев против зверья, три бочонка с водой или каким другим напитком – в инвентаре запасливых ремесленников нашлась даже походная кузница!

На характерный звон металла о металл из поселения разбойников вышла охрана – разобраться, что тут происходит. А когда по лагерю разнеслась весть, что под самыми стенами обосновались умелые кузнецы, к стоянке орков устремился ручеек клиентов: кому метательные ножи заточить, кому топорище поменять, кому капкан заклинивший починить.

Тем временем Шардон допрашивал полено.

– …безрукая Марга, ты что, не видишь, что тут бумаги лежат?

– …и позови мне Бурбака. Пусть прихватит свое гнусное пойло…

– …говоришь? И много их, заговорщиков?

– …гонца к барону. Пусть передаст ему, что мне нужно еще оружие и пара бойцов…

– …новый налог! Теперь нельзя собирать валежник и грибы. У нас тут поселение кузнецов. А не лесорубов да травников!

– Марга! Кому говорю, сбитень тащи и пироги с клюквой! Не видишь, гость с дороги устамши!

– …ешьте-ешьте, господин Буратай. Как там поживает господин барон? А детишки его? Нет? Ну, это дело наживное…

Деревянный шпион слово-в-слово пересказывал десятки, сотни и тысячи разговоров, фраз или их обрывков, подслушанных за неполный день пребывания в рабочем кабинете старосты Взгорка Грымхи. Разумеется, в основном это была пустопорожняя болтовня, и даже недвусмысленные охи, взлохи и стоны, которые полено тоже постаралось передать в точности.

Но и кое-что полезное атаман узнал.

Во-первых, Хабун стал старостой благодаря барону Фурье, который пообещал ремесленникам Взгорка «взаимовыгодное сотрудничество и небывалое процветание». Разумеется, в результате вся выгода и процветание почему-то достались исключительно барону и старосте.

Во-вторых, все ключевые решения ему диктовал именно Фурье, едва ли не ежемесячно вводя новые налоги и поборы, или просто забирая часть изделий у кузнецов «на государственные нужды».

В-третьих, староста оказался весьма неглуп. Он умело выделил и всячески поддерживал самых влиятельных мастеров, а они обеспечивали ему положительный уровень лояльности в поселке.

В-четвертых, как и в Питомнике Хваги, действия Шардона привели к «прогрессивным налоговым реформам». Что переполнило чашу терпения небольшой группы ремесленников, и они решили создать оппозицию. Впрочем, подобное случалось уже не первый раз в истории поселения.

И, самая неприятная новость, – староста уже прознал об этом, и требовал у барона защиты против бунтовщиков и смутьянов.

– Гриня. Позови-ка ко мне уважаемых послов.

Через десять минут пятеро орков теснились в небольшом кабинете атамана, ожидая его решения.

– Сколько людей задействовано в заговоре против старосты?

– Двое.

– Кроме вас пятерых?

– Всего двое. А еще восемь орков, четыре гоблина и гном-караванщик.

– Вашего влияния недостаточно, чтобы хоть что-то изменить. И смерть старосты тоже ничего не решит. Вы ведь уже пытались его убить?

– Два раза.

– И?

– Люди барона затягивали выборы. А лучшие мастера все равно отдали свои голоса за Хабуна.

– …а его конкуренты погибали или снимали свои кандидатуры?

Орк бессильно развел руками:

– Мы потому к вам и пришли, господин атаман. На вас одна надежда.

– Я помогу. И для начала вам нужен достойный кандидат на пост старосты. Есть такой?

– Ну-у-у…

– Тогда мне нужно знать полную расстановку сил в деревне, стать одним из вас. Например, хозяином вашего питейного дома.

– Но Бурбак…

– …или вас устраивает нынешний староста, и я не лезу в дела Взгорка Грымха.

– Хорошо. Я поговорю с Бурбаком. Он согласится.

– Багын. Ты слишком много берешь на себя, – вмешался один из молчавших до этого орков.

– Бурбак согласится. Я решу вопрос, – снова, но уже тверже повторил посланник.

– Плохое дело ты задумал. Одумайся, Багын. Он – чужак. Он – вор и убийца. И ты доверишь ему решать судьбу полусотни лучших мастеров?!

Багын медленно повернулся к излишне болтливому соплеменнику:

– Люди барона – вот кто настоящие воры и убийцы. Тебе ли не знать, Гнор?