Единственная для Барса - Алина Углицкая

Радость, волнение, страх — ее охватила убойная смесь эмоций. Но самым сильным из них был именно страх. Он ледяной змеей заполз в сердце и теперь жалил, не давая вздохнуть.

Она беременна… Беременна?!

Нет, это ошибка… Этого быть не может! Они же предохранялись…

Лика не знала, как реагировать на то, что случилось. Стоит ли рассказать все Кириллу? Или молчать, пока диагноз не подтвердится официально?

А будет ли рад Кирилл? Нужен ли ему этот ребенок? Ведь он — Лика не могла этого не заметить — так тщательно избегал зачатия. Каждый раз, занимаясь с ней сексом, он старался выйти заранее, чтобы не кончить в нее.

И вот такой результат…

Как она ему объяснит?..

Переживания настолько охватили ее, что она не отреагировала на открывшуюся дверь. Голос Кирилла заставил девушку вздрогнуть от неожиданности.

— Лика, сегодня я буду поздно. Не переживай, ужинай без меня.

Словно во сне, она повернулась к нему. Глянула рассеянным взглядом, все еще находясь во власти своих мыслей.

Он был так красив. Словно ангел, сошедший с неба. Ее личный ангел и демон в одном лице. Ее искушение, поражение и награда.

Ее личный принц.

— Лика, ты меня слышишь? — он нахмурился, сдерживая нервозность. — У меня сегодня тяжелый день.

— Да. Ты задержишься?

— Задержусь. Предстоит важная встреча. Так что ужинай и ложись. Вряд ли я буду в состоянии пойти с тобой погулять. Все поняла?

Она машинально кивнула.

Кирилл приблизился, привычно чмокнул ее в макушку и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Лика, кусая губы, осталась сидеть.

В какой-то миг ей захотелось броситься за ним, рассказать о своих подозрениях, но она промолчала. Что-то заставило ее остаться на месте.

Когда внизу хлопнула входная дверь, а с улицы донесся шум двигателя, девушка подошла к окну. Она видела, как со двора выехал Гелендваген. И в этот момент ей показалось, что она нашла правильное решение.

Тест.

Она купит тест на беременность в ближайшей аптеке. И если он подтвердит ее подозрения, она завтра же скажет об этом Кириллу.

Как бы там ни было, он имеет право все знать.

* * *

Сев в машину, Стромов не удержался, оглянулся на дом. Сердце болезненно сжалось. Зверь внутри тоскливо завыл. Но решение было принято, и отказываться от него Кирилл не хотел.

Возможно, он пожалеет об этом. Но это будет потом. А сейчас, глядя на окна Ликиной спальни, он в который раз запретил себе думать о ней.

Она что-то сделала с ним. Опоила. Приворожила.

Он снова ходил в «Тентакль», чтобы разорвать эти чары, и снова не смог.

Другие женщины больше не возбуждали. Да и вообще другие женщины даже не интересовали. Они просто перестали существовать в той реальности, где была только Лика. Она заполнила все его мысли, проникла в каждую клеточку тела. Она была рваной раной в его груди — раной, через которую медленно утекали последние силы.

Кир сам не знал, когда обнаружил, что не может дышать без нее. Что само ее существование, само знание того, что она есть и принадлежит только ему, стало важным, как воздух. И он жил этим чувством так же, как желанием мести. Они сплелись воедино так крепко, что разъединить их и различить, какое сильнее, было уже невозможно.

Месть стала для него смыслом жизни. Лика — дыханием, позволяющим жить.

Он пил ее свежесть, ее любовь, как умирающий от жажды пьет воду — взахлеб, не имея сил оторваться, даже если это убьет. Каждую ночь он спускал Зверя с цепи, давая себе полную волю. Он брал ее так, словно каждый раз был последним. И она отдавалась в ответ с неистовой страстью.

Он чувствовал в ней скрытую тайну, эта тайна манила его, притягивала, как магнит. Тянула, как омут.

И каждую ночь он тонул в этом омуте, ненавидя себя.

Дорога заняла всего двадцать минут, но в эти минуты Кирилл заново вспомнил последние дни.

Последнее время он постоянно ощущал скрытую возню вокруг себя: тайную слежку, каких-то подозрительных типов, прячущихся по углам с фотокамерами, чужие взгляды, сверлившие спину.

И это была не паранойя.

Это были люди Андрулеску, следившие, чтобы Кирилл случайно не сбился с того пути, который был ему предназначен самим Мастером. И они больше не прятались. Почти на каждом шагу Кир натыкался на их присутствие, которое они больше не считали нужным скрывать.

Антуан шутить не умел. Он поставил условие: жизнь Бориса в обмен на возвращение акций. Вторым условием было оставить Лику в покое.

Кирилл не знал, что ранило его сильнее. Он готов был пожертвовать собой ради общего дела, но не был готов к тому, что за месть придется платить жизнью друга. И он не мог заставить себя вырвать Лику из сердца.

Слишком больно.

Слишком сильно она вросла в него. Это все равно, что отрезать половину себя.

Но сейчас у него был шанс все исправить.

Вспомнилась неудачная встреча с Каховским.

Невольно скрипнув зубами, Кирилл сильнее вцепился в руль. Чертов Каховский!

Он пришел предложить ему сделку: помощь в обмен на коктейль Мещерского, который поможет контролировать оборот. Но Лукаш сказал, что не хочет ворошить прошлое. Что Кир собирается мстить не тому, и что вообще в той давней трагедии слишком много неизвестных, чтобы кого-то призвать к ответу. Что люди, имевшие к ней отношение, давным-давно получили свое, а Андрулеску…

Кирилл вспомнил его слова:

— Андрулеску — лучший глава, который мог быть у Химнесса. Он поднял резервацию из развалин, дал верам возможность жить, а не выживать. Он дал им надежду.

— Им? — не сдержавшись, Кир зло усмехнулся. — А себя ты к ним не причисляешь? Позволь спросить, почему?

Лицо Лукаша тут же замкнулось.

— Это наши с ним дела, и тебя они не касаются.

— А мой отец? Ты ему так же сказал? Где ты был во время пожара?

— Меня заперли в старой лаборатории. Андрулеску там тоже был, и не только он. Твоего отца убил не Антуан, его убила собственная бескомпромиссность. Он не хотел идти на уступки с властями, и его просто убрали.

— И Андрулеску не виноват в том, что занял его место? Я в это никогда не поверю!

— Я не стану тебя убеждать, ты все равно ничего не услышал из того, что я говорил. Как и твой отец. Он тоже слышал только себя.

— Мой отец был настоящим мужчиной. Он не боялся говорить правду в глаза.

— Это его и сгубило. — Сделав паузу, Лукаш добавил совсем другим тоном: — Если хочешь жить, забудь эту историю, иди домой, обними свою женщину и сделай ее счастливой. Тогда будешь счастлив и ты.