Радигост и Сварог. Славянские боги - Михаил Серяков

Рассмотренные в этой главе сведения о культе Сварожича-Радигоста у балтийских славян не только показывают их тесную связь с теми данными, которые в восточнославянской традиции были нами отнесены к образу бога-кузнеца, но также позволили подтвердить и конкретизировать некоторые из них. Такое совпадение мифологических представлений об отце и сыне в разных частях славянского мира свидетельствует о том, что они развивались из одного источника и, хотя внешние их проявления вполне могут отличаться друг от друга, их генетическая связь может быть прослежена практически в каждом конкретно взятом случае.

В предыдущей главе мы уже рассмотрели связанный с семантикой Сварожича-Радигоста герб мекленбургских герцогов. Однако если бычья голова на нем соотносится с образом кабана, предание о котором в связи с образом западнославянского Сварожича сообщает нам Титмар Мерзебургский, то о причинах замены птицы на грифона следует поговорить особо. Следует сразу отметить, что появление его в мекленбургском гербе не следует объяснять немецкой геральдической модой. Специально рассматривавший геральдику в качестве вспомогательного исторического источника Д. Н. Егоров отмечает, что на территории Германии гриф (искусствоведы обычно предпочитают называть это мифическое животное грифоном) встречается исключительно в гербах, ведущих свое происхождение от славян рыцарских родов. Более того, сами немецкие позднесредневековые источники констатируют связь грифона именно со славянским язычеством: «Есть, наконец, ценное указание, связывающее «грифа» именно со славянским паганизмом, идущее, к тому же, от одного из крупнейших гербоведов XV века: рыцарь Грюнемберг в 1486 г. рассказывает, что у «вендов» на далматинском побережье, именно в Заре, было божество-гриф, изображение которого рассеялось, как только прикоснулся победный символ креста» (Егоров Д. Н. Колонизация Мекленбурга в XIII в. Славяно-германские отношения в Средние века, т. 1, М., 1915, с. 444).

Следует отметить, что сочетания бычьей головы и грифона местная традиция относила к незапамятным временам, к самому началу возникновения династии западнославянских князей. Так, Николай Марешалк Турий в своих написанных еще в XV в. «Анналах герулов и вандалов» (с последними писатели Средневековья и Нового времени достаточно часто отождествляли славян) сообщает: «Антюрий поместил на носу корабля, на котором плыл, голову Буцефала, а на мачте — водрузил грифа» (Матерь Лада, М., 2003, с. 415). Антюрий считался легендарным предком ободритских князей, а Николай Марешалк Турий считал его соратником Александра Македонского. Знаменитый конь прославленного греческого полководца звался Буцефалом (буквально «Бычьеголовым»), и с его помощью Турий объясняет возникновение сочетания бычьей головы и грифона в мекленбургском гербе. Понятно, что составителя «Анналов» отделяло от той эпохи более полутора тысяч лет и никаких славянских князей в войске Александра Македонского не было, в результате чего его можно было бы заподозрить в чистом вымысле. Однако имеющиеся геральдические материалы показывают, что грифон присутствует на гербах как отдельных западнославянских князей, так и западнославянских городов задолго до XV в. Быка и грифона мы уже видим на щите мекленбургского герцога Альбрехта II (1318–1379 гг.), грифонов мы видим на гербах Померании, Волегаста, Штеттина и Ростока в 1400 г., бык присутствует на щите Прибыслава II. В свете приводимой Турием символики особый интерес представляет для нас герб города Голенова (рис. 40, 41), на котором изображен корабль, мачта которого заменена деревом, на вершине которого сидит грифон. Первая печать с этим весьма любопытным городским гербом датируется 1268 г. (Bobowski B. Motywy gospodarcze na pieczeciach sredniowiecznych i wczesnonowozytnych Goleniowa // Najnowsze badania nad numizmatyka i sfragistyka Pomorza Zachodniego, Szczecin, 2004, s. 186, tab. 21–22), т. е. задолго до того, как Николай Марешалк Турий опубликовал свои «Анналы». Следовательно, этот автор лишь произвольно приурочил время действия родоначальника мекленбургской династии к одному из самых знаменитых персонажей античной истории, а при описании символики, помещенной им на корабль, следовал местной западнославянской традиции. Сам город Голенов, находящийся недалеко от Щецина, впервые упоминается в письменных источниках в 1220 г., в 1268 г. ему жалуется магдебургское право, и сразу же он начинает использовать герб с рассмотренной символикой. Использование грифона в качестве элемента герба среди правящих родов в западнославянском мире также не ограничивается одной лишь мекленбургской династией. Известен польский дворянский герб Гриф (польск. Gryf), впервые упоминаемый в 1369 году и используемый 328 родами. Родоначальником фамилий этого герба считается Якса, сына короля Лешка III, жившего в X веке (Гриф (Герб) // http://ru.wikipedia.org/wiki).

Рис. 40. Печать города Голенова, конец XIII в. // Bobowski B. Motywy gospodarcze na pieczeciach sredniowiecznych i wczesnonowozytnych Goleniowa // Najnowsze badania nad numizmatyka i sfragistyka Pomorza Zachodniego, Szczecin, 2004

Рис. 41. Герб города Голенова, XVI в. // Bobowski B. Motywy gospodarcze na pieczeciach sredniowiecznych i wczesnonowozytnych Goleniowa // Najnowsze badania nad numizmatyka i sfragistyka Pomorza Zachodniego, Szczecin, 2004

Отнесение родоначальника западнославянских князей к эпохе Александра Македонского может быть объяснено двояко. С одной стороны, возможно влияние со стороны одной книжной легенды о происхождении германского племени саксов, которая относит их приход в Германию к этому же времени: «Предки наши, которые пришли в эту страну и изгнали тюрингов, были в войске Александра, с их помощью он покорил всю Азию. Когда же Александр преставился, они не посмели оставаться в той земле из-за ненависти к ним, и поплыли они на трехстах ладьях, и пропали они все, кроме пятидесяти четырех. Из них восемнадцать пришли к пруссам и сели там, двенадцать сели на Руйе (Рюгене); двадцать четыре пришли в землю сию. Так как их было не столь много, чтобы они могли обрабатывать землю, и так как они перебили и выгнали тюрингов-господ, то мужиков они не тронули и оставили им поля на том праве, какое и поныне у литов, оттого и пошли литы» (Средневековье в его памятниках, М., 1913, с. 290). С другой стороны, именно в XV в. появляется легенда о «даре» Александра Македонского славянам. Суть легенды примерно та же: за доблесть и верность Александр на вечные времена пожаловал все земли от Италии и до крайних пределов Севера. Самый первый из известных на сегодняшний день текст грамоты о «даре» Александра датируется 1443 г. В качестве свидетелей этого состоявшегося дара в самом первом Брненском списке указан якобы самим Александром «наш знаменитый Аналектус, наш локотер, и другие 11 князей, которые, если мы умрем без потомства, будут наследовать нам и повелевать всем миром». Однако в хронологически втором Венском списке этого «дара», датируемом 1516 г., имя этого свидетельства звучит уже как Антилотус (Мыльников А. С. Картина славянского мира: взгляд из Восточной Европы. Этногенетические легенды, догадки, протогипотезы XVI — начала XVIII века, СПб, 2000, с. 49–52). Имя Антюрия мекленбургской династической легенды имеет общий корень с именем Антилотуса Венского списка, причем этот корень перекликается с названием антов, одного из славянских племен Раннего Средневековья. Интересно и то, что оба персонажа самым непосредственным образом связаны с Александром Македонским. На сегодняшний день с учетом изученности обеих памятников трудно однозначно сказать, являются ли эти факты случайными совпадениями, имело ли место влияние одного памятника на другой или же, что не исключено, составители обоих черпали свои сведения из какого-то общего источника. Сам мифологический образ грифона образовался в результате совмещения черт орла и льва. Если последний повсеместно считался царем зверей, то представление об орле как о царе птиц было также широко распространено. Таким образом, грифон естественно символизировал собой власть одновременно и на земле и в воздухе и в этом качестве соотносился с представлениями о верховной власти. Его отличительными чертами считались такие качества, как сила, ярость и беспощадность. Некоторые исследователи предполагали, что его образ возник у хеттов в результате сложения племенных тотемов. Отмечается, что первоначально связанный с солярным культом грифон считался божеством или воплощением божества, а затем уже перешел в разряд служителей божества. В древневосточных государствах грифон стал восприниматься в качестве охранителя обожествленного царя, превращаясь за счет этого в «верховный» государственный символ. Подобная роль на Востоке у этого мифического животного сохранялась весьма долго: «В парфянскую эпоху в сирийских областях грифон тесно связывался с солнечными богами. Фигуры грифонов отмечены в украшениях одеяний парфянских царей Орода I и Фраата IV (I в. до н. э.). Грифон изображался на обороте монет Фраата IV» (Пугаченкова Г. А. Грифон в античном и средневековом искусстве Средней Азии // СА, 1959, № 2, c. 76). Как отмечают специалисты, у скифов и других кочевников образ этого мифического животного приближается по своему значению к восточному (Вагнер Г. К. Грифон во владимиро-суздальской фасадной архитектуре // СА, 1962, № 3, с. 82). В пользу этого говорят и стилистические особенности изображения грифона на золотых ножнах меча из Мельгуновского клада (Литой курган), представляющего собой один из наиболее ранних скифских курганов Северного Причерноморья. Особенности иконографии сближают орлиноголовых грифонов Литого кургана с грифонами на хеттских печатях и с бронзовым урартийским грифоном из Топрах-Кале (Погребова Н. И. Грифон в искусстве Северного Причерноморья в эпоху архаики // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. Вып. 22. 1948, с. 62). Поскольку образ грифона отсутствует в предскифском горизонте древностей степей Евразии конца 2 — начала 1 тыс. до н. э., то, судя по всему, имело место заимствование скифами этого мифологического образа во время их переднеазиатских походов VII в. до н. э. или первых контактов с греко-ионийским миром (Канторович А. Р. Истоки и вариации образов грифона и грифоноподобных существ в раннескифском зверином стиле VII–VI вв. до н. э. // Археологический альманах, 2010, № 21, c. 195–197). На связь грифона с царской властью у скифов указывает оставленное Геродотом описание дворца уже упоминавшегося выше скифского царя Скила: «Был у царя в городе борисфенитов большой роскошный дворец, обнесенный стеною… Кругом стояли беломраморные сфинксы и грифоны» (Геродот. История, М., 1993, с. 207). Следует отметить, что это первое известное нам описание скифского царского дворца. Интересна в этом отношении и скифская золотая диадема из Келермеса VII в. до н. э. (рис. 42). Она украшена спереди головой грифона, а с обруча свисают две цепочки с бараньими головками на концах. Бараны в иранской традиции зачастую служили обозначением фарна — мистической сущности, присущей правителям. В этом плане сочетание грифона с бараньими головами свидетельствует и о его связи с царской властью. Кроме того, на Востоке грифон с глубокой древности считался символом Солнца. Так, Филострат, опираясь, по всей видимости, на сочинение древнегреческого автора Ктесия, утверждал, что в Индии эти животные считаются посвященными Солнцу (Helios); четверку грифов они запрягают в колесницу, на которую ставят изваяния, изображающие бога Солнце. Очевидно, что к этой же традиции восходят и слова Гелиодора об «упряжке грифов с поводьями из золотых цепей» (Пьянков И. В. Бактрийский гриф в античной литературе // История и культура народов Средней Азии (древность и Средние века), М., 1976, с. 20–21). Хотя в античной традиции образ грифона особой популярностью не пользовался, однако впоследствии он присутствовал в искусстве Византии, Болгарии, Грузии и ряда других стран. В Западной Европе одним из наиболее ранних примеров использования грифона в геральдике является его изображение на щите Ричарда де Риверса, графа Экзетерского, в 1167 г. (Крупкина Д. Клюв, когти, крылья. Грифоны в истории и сказках // http://www.mirf.ru/Articles/art596.htm).