Бухгалтер - Андрей Московцев

Осторожно огляделся. Вокруг стоит полтора десятка мужчин в странной военной форме, все с оружием. На головах кепки, как у Ленина. «Маоисты! — догадался Василий, — эти, как их, красные кхмеры»! рядом сидят на корточках старик и девушка. «Испуганы, но крови нет», — автоматом отметил про себя Василий. Медленно подошел человек. По нарочитой важности и выражению лица похож на командира. Один подскочил и стал что-то торопливо докладывать. Командир слушал, внимательно рассматривал пленников. Задал несколько вопросов. Повернулся, бросил несколько слов. Старика привязали к дереву. Василию и девушке пинками предложили идти. Пинки так разозлили Барабанщикова, что сдерживается с превеликим трудом. Делает испуганное лицо, беспомощно-трусливо ковыляет к хижине командира. Один из солдат отвесил ему пинок. Василий сделал вид, что ему очень больно и упал. Из-под руки взглянул, запомнил лицо. Торопливо встал, заковылял дальше.

Сцена удалась, даже Алика удивленно смотрит и отворачивается. «Хорошо, только верьте мне, гады, что я вас боюсь, верьте», — твердит про себя, как заклинание и неловко ковыляет к хижине. Ему видно, как смеется часовой у входа. Вокруг только ухмыляющиеся рожи и никто не боится обосравшегося от страха белого, большого и трусливого. Стволы автоматов смотрят в землю, пальцы убраны со спусковых крючков. «Отлично, Васенька, просто прекрасно, только бы не сорваться раньше времени!» На коленях переползает порог хижины, замирает. Мимо проходит Алика, больно наступает на пальцы. Часовой пренебрежительно пихает его и закрывает дверь. Он остался снаружи!

Василий поднимает глаза от пола. У стены стоят двое, презрительно смотрят. Рядом, на низком столике, стоят сумки. Его и Алики. Деньги аккуратно разложены на столе. За столом сидит тот, которому докладывали. Один из командиров с сильным акцентом командует на английском:

— Встать!

Василий поспешно встает и, беспрерывно кланяясь и улыбаясь, топчется на месте. Незаметно приближается.

— Твои деньги?

Василий изобразил полное непонимание от испуга перед такими грозными воинами, трясет головой, вроде как соглашаясь. Или нет?

— Подойди! — рявкнуло от стола. Командир потерял терпение…

«Все, начали!» — крикнул про себя Василий. Хватает связанными руками голову сидящего за столом и, используя как опору, прыгает ногами вперед. Двойной удар разбивает головы обоим стоящим. Шея офицера выворачивается, хрустит. Василий в одно движение разрывает прелую веревку, вытаскивает нож у командира. На всякий случай втыкает ему в основание черепа. Клинок пробивает мягкие ткани, вонзается в стол. Аккуратно собирает деньги, оружие. Поворачивается к девушке. Та ничего не успела понять, стоит с открытым ртом.

— Чего смотришь? Дело сделано, надо убираться отсюда. Алика все также мола смотрит, глаза округляются.

— Быстрее соображай! — шипит Василий, словно трехглавый змей…

Девушка только сейчас поняла, что Барабанщиков всего лишь играл, изображая перепуганного. Переход был настолько разительным, что она только смогла потрясти головой, изображая согласие и развести руки. Василий чуть не зарычал от злости на такое торможение. Метнулся к стене, прислушался. Часовой все так же топчется возле двери. Потянуло дымом сигареты. Послышался тихий скрип. Это часовой прислонился к тонкой стенке. Не рассуждая, Василий подхватил с пола автомат, бьет штыком. Солдат охнул, надетый на штык, как на вилку, приклад ползет вверх.

— У нас один шанс из ста, — повернул Василий яростное лицо к Алике, — поэтому двигайся быстро и делай то, что я скажу.

Девушка квадратными глазами молча смотрит на него.

— Ну! — рявкнул Барабанщиков.

— Да! — торопливо пискнула.

Василий осторожно открыл дверь. Выждал секунду, окинул взглядом пустую поляну. Бросился в лес, за хижину. Бежит быстро, не оглядываясь. Алика рядом, как коза на веревке. Бежали, пока лагерь бандитов не скрылся за деревьями. Василий выбрал дерево с густой кроной и отрывисто скомандовал:

— Марш на дерево, пересидишь на нем до моего возвращения!

— А ты?

— Обратно, за стариком. Вещички с грошами надо забрать. Рассчитаться опять же … — кровожадно прорычал Василий и исчез в зарослях.

Девушка вздохнула, осмотрелась и неловко полезла на разлапистое дерево. Выбрала удобное место, уселась и приготовилась ждать.

Василий оббежал лагерь по большой дуге. Он радовался и злился одновременно. Радовался, что девушку освободил и сам ушел, а злился, что пришлось глупый спектакль разыгрывать. Изображать труса всегда противно, но что делать? Их застали врасплох, вообще могли убить и не возиться. Было необходимо усыпить настороженность неизвестного противника. Сделал все правильно, но все равно противно, да еще на глазах у женщины. Почувствовал, что лагерь близко. Перешел на бесшумный охотничий шаг. Подобрался ближе, прислушался. Тишина удивила и насторожила. Неужели никто не хватился часового, никого не вызвали к командиру? Взглянул на часы. Ну конечно, чего удивляться? Прошло всего десять минут от начала допроса. Осмотрел лагерь. Хорошо замаскирован, хижины покрыты свежей зеленью, везде много травы, кустов. Разглядеть, что это поселок, в котором постоянно живут люди, непросто, а с воздуха вовсе невозможно. Часовых нет, да они и не нужны. Густой лес без дорог охраняет лучше.

Крадучись, направился к самому большому дому. Через щели в стенах почувствовал запах людей, тянет сладковатым дымком. Очень медленно, как охотящаяся кобра, вполз на порог и замер. Внутри на циновках лежит пятеро. Вся комната затянута голубым наркотическим дымом. Люди не шевелятся. Василий медленно поднимается и вдруг видит, что крайний в упор смотрит на него!

Напрягся, готовый уже броситься, потом понял — бандит не видит. Опиум увел его в другой мир. Василий облегченно вздохнул и … поспешно выдохнул отравленный воздух! Тошнота сразу поднялась к горлу, голова закружилась и пришлось опереться на стенку. Чувствуя, что еще немного и ему самому станет «лучше», быстро заколол всех пятерых, как свиней в деревнях осенью. Повернулся, на ходу схватил сумку с гранатами и поспешно выскочил на воздух. Минуту стоял, не двигаясь, только глубоко дышал.

Старик по-прежнему сидел, привязанный к дереву. Василий прополз к столбу, разрезал веревки. Старик медленно заваливается на бок, шепчет:

— Остальные во второй хижине. Они не курят опиум.

Василий кивнул, уполз. Возле хижины встал, швырнул внутрь гранаты. Взрывы один за другим в клочья разорвали бамбуковую хижину, высоко, до вершин деревьев взлетели клочья тряпок, оторванные руки, ноги. Пыль еще не осела, как Василий выпустил весь магазин автомата по остаткам хижины. Подошел старик. Растирая затекшие руки, равнодушно предложил:

— Сжечь все?

— Валяй! — согласился Барабанщиков. Из командирского дома забрал с сумки. Выходя, швырнул на пол керосиновую лампу и зажженную спичку.

Лагерь горел. Бледное пламя бежит по высохшему бамбуку с травой, жадно пожирает тряпки, сухой мусор и грязные трупы бандитов. Василий и Хо скрылись в зарослях, когда из кустов вылез испуганный человечек. Дрожащими руками застегнул штаны, бросился в лес…