Могила моей сестры - Роберт Дугони

Это звучало как бегство от трудностей.

А Рой Каллоуэй никогда не бегал от трудностей. Он в жизни никогда ни от чего не бегал. И не собирался начинать сейчас. И также не собирался смягчать их. Пусть его назовут упертым, своевольным, пусть говорят про его гонор. Как угодно. Ему наплевать. Пусть привлекают ФБР, Министерство юстиции, хоть морскую пехоту, кого угодно, черт возьми! Он никому не уступит свой стол и свою должность без борьбы. Они могут строить предположения. Могут говорить, что доказательства были подозрительны. Могут говорить про нарушение закона. Но не могут этого доказать!

Ни по одному пункту.

Так что пусть приходят со своими обвинениями и указующими перстами. Пусть приходят со всей своей спесью. Со своими речами о справедливости системы правосудия. Они ничего не знают. Представления не имеют. А у него было двадцать лет, чтобы обдумать все это. Двадцать лет на сомнения, правильно ли поступил. Двадцать лет, чтобы утвердиться в том, что он знал с тех пор, как только они все вместе приняли решение. И не изменил бы ничего, ни одного своего шага, черт возьми!

Он достал из нижнего ящика стола бутылку «Джонни Уокера», налил на два пальца и отпил, ощутив жжение. Пусть приходят. Он будет здесь, будет ждать. Каллоуэй не имел представления, сколько прошло времени, когда его мобильник зазвонил, вернув из воспоминаний в настоящее. Мало кто знал его телефон. Определитель номера сообщил, что звонок из дома.

– Ты едешь домой? – спросила жена.

– Скоро поеду, – ответил он. – Уже заканчиваю.

– Я смотрела новости. Печально.

– Да, – сказал он.

– Снегопад все сильнее. Лучше выезжай, пока еще можно. Я разогрела ужин.

– В такой вечер это звучит подходяще. Я скоро буду.

Каллоуэй дал отбой и сунул телефон в карман. Пустой стакан и бутылку он вернул в нижний ящик стола и уже хотел его задвинуть, когда мимо дымчатых окон прошла отчетливая фигура. Подойдя к двери, Вэнс Кларк не постучал, а зашел с таким видом, будто продержался три раунда, отбивая удары тяжеловеса; воротник его рубашки был расстегнут, узел галстука низко опущен и сбился набок. Прокурор уронил в кресло свой портфель и пальто, как будто руки уже не могли их держать, а сам плюхнулся в другое кресло; его выпуклый лоб пересекали тревожные морщины. Как окружной прокурор, Кларк был обязан предстать перед камерами и поговорить с журналистами о предстоящем суде. Округ получил постановление об этом, хотя на памяти Каллоуэя такое случалось всего несколько раз. Двадцать лет назад, после приговора Эдмунду Хаузу, Каллоуэй выходил к кафедре вместе с Кларком, Трейси тоже была там, так же как Джеймс и Эбби Кроссуайты.

– Так плохо? – спросил Каллоуэй.

Кларк пожал плечами, и казалось, что на это ушли все его силы. Его руки свисли с кресла, как вареные макароны.

– Примерно так, как и ожидалось.

Каллоуэй сел обратно и снова вытащил бутылку. На этот раз он поставил на стол два стакана и, наполнив на два пальца, пододвинул один Кларку. Потом налил себе.

– Помнишь? – спросил он.

Они пили здесь двадцать лет назад, когда посадили Эдмунда Хауза. С ними пил тогда и Джеймс Кроссуайт.

– Помню.

Кларк взял стакан и чокнулся с Каллоуэем, потом залпом выпил и сморщился. Каллоуэй снова взялся за бутылку, но Кларк махнул рукой, чтобы больше не наливал.

Шериф крутил в пальцах обрывок бумаги, как лопасти вертолета, слушая тиканье стенных часов и приглушенный гул флуоресцентных ламп. Одна щелкала и мигала.

– Подал апелляцию?

– Это формальность, – сказал Кларк.

– Сколько пройдет, пока апелляционный суд ее отклонит и назначит новое разбирательство?

Кларк пожал плечами.

– Не уверен, что оно будет. Не уверен, что решать придется мне. Новый окружной прокурор может не захотеть лишних расходов. У него будет готовый повод, он все свалит на предшественника: мол, все так напортачили, что он не сможет выиграть повторный суд. Зачем же тратить деньги налогоплательщиков? Зачем пачкать свою репутацию из-за чьей-то кучи дерьма?

– Все это домыслы и инсинуации, Вэнс.

– СМИ уже запускают свои истории про коррупцию и заговоры в Седар-Гроуве. Бог знает, что еще они сочинят.

– Народ этого штата знает, кто ты такой и за что выступаешь.

Кларк улыбнулся, но улыбка получилась грустной и быстро погасла.

– Хотел бы я, чтоб это было так. – Он допил свой виски и поставил стакан на стол. – Думаешь, за нами придут с уголовным обвинением?

Теперь пришла очередь Каллоуэя пожать плечами.

– Могут.

– Меня, наверное, лишат лицензии[32].

– А меня, наверное, отдадут под суд.

– Ты, кажется, не очень обеспокоен.

– Чему быть, того не миновать, Вэнс. Я не собираюсь теперь гадать, что будет.

– Никогда не задумывался об этом?

– Думаешь, это то, что нужно? Не сейчас. – Шериф осушил свой стакан и подумал о жене, которая предупреждала о буре. – Советую тебе поехать домой, пока не поздно. Поцелуй жену.

– Да, – сказал Кларк. – Это всегда остается, верно?

Каллоуэй снова посмотрел на форель.

– Это единственное.

– А что с Хаузом? Есть какая-нибудь догадка, куда он отправится?

– Не знаю, но вряд ли далеко уедет по такой погоде. У тебя остался твой тридцать восьмой калибр?

Кларк кивнул.

– Может выйти так, что лучше держать его под рукой.

– Я уже подумал об этом. А что с Деанджело?

Каллоуэй покачал головой.

– Я присматриваю за ним, но не думаю, что Хауз так ловок. Был бы посообразительнее, он бы подал апелляцию на основании некомпетентности адвоката. А он этого не сделал.

Трейси подала задом свой «Субару», заехала на дорожку и в третий раз дала полный газ. От этого колеса забуксовали по снегу и льду на краю дорожки, и из-под машины донесся ужасный скребущий звук. Она продвинулась достаточно далеко вперед, чтобы Дэн мог поставить свой «Тахо» сзади. Скрежет разбудил охранную систему, и из дома донесся страшный лай, хотя самих собак не было видно, так как разбитое окно все еще было заколочено фанерой.

Когда Трейси вылезла из машины, ее сапоги погрузились в снег до середины икр. Она нашла запасной ключ, который Дэн держал над дверью в гараж, и, отпирая замок, окликнула Шерлока и Рекса. Их лай перешел в лихорадочный визг. Открыв дверь, она ожидала, что они ринутся наружу, и отступила в сторону, чтобы они не налетели на нее, но псы не бросились в дверь. Рекс не проявил никакого интереса, а Шерлок ограничился тем, что высунул за дверь голову, очевидно, лишь посмотреть, не идет ли и Дэн, а увидев, что нет, отошел назад.