Темное предсказание - Мелисса Марр

— Это место принадлежало только мне. Моя спасительная гавань. — В его глазах мелькали облака. — Я помню, как эти яблони были тщедушными саженцами. Но смертные делали все, чтобы они прижились.

— И ты решил помочь.

Он кивнул.

— Иногда для роста нужно лишь немного внимания и времени.

Айслинн поняла намек, однако промолчала.

— Этой ночью я много думал. О разном. Вспоминал твои слова… до того, как я тебя поцеловал.

Айслинн напряглась.

— Ты говорила, что хочешь абсолютной честности. Если нам суждено стать настоящими друзьями, мы просто обязаны быть честными друг с другом. — Кинан провел пальцами по траве. Из земли появились крохотные фиалки. — Теперь ты в моем заповедном месте. Спрашивай меня, о чем хочешь.

— О чем хочу?

Айслинн потянула пук травинок, наслаждаясь их силой. Почва была здоровой, растения — крепкими. Она чувствовала паутину корней яблони, под которой они с Кинаном сидели. Его предложение было неожиданным. Айслинн даже растерялась, не зная, о чем спросить. Впрочем…

— Расскажи мне о Мойре. Я ведь могу спросить только у тебя или у бабушки.

— Твоя мать была прекрасна, но меня она невзлюбила. Многие другие… почти все, — добавил он с улыбкой, — были сговорчивы. Меня редко кто отвергал. Всем не терпелось в меня влюбиться. А Мойра была другой — Он пожал плечами — Но я заботился обо всех. И сейчас забочусь.

— И что тебя не устраивало?

— Чтобы помочь им меня полюбить, мне требовалось приноравливаться к их вкусам, привычкам, моде. Я был вынужден учиться новым танцам, читать поэтов, по которым они сходили с ума, осваивать оригами… словом, учиться тому, что умели они.

— А не проще ли было оставаться самим собой?

— Иногда я пытался. С Донией. Она другая. — Кинан осекся и, видимо, пожалел, что упомянул королеву Зимы — Но мы сейчас говорим о твоей матери. Мойра была умна. Теперь-то я понимаю: она знала, кто я такой. В то время я этого не понимал.

— А ты с ней… я хотела сказать… Я знаю, ты соблазнял… то есть…

Щеки Айслинн стали краснее яблок, висевших над ними. У нее язык не поворачивался спросить у своего друга, своего короля, своего возможного… неважно, кого, спал ли он с ее матерью.

— Нет. Я никогда не спал ни с одной летней девой, пока она была смертной.

Кинан отвернулся. Эта тема и для него была слишком щекотливой.

— Я никогда не спал ни с одной смертной женщиной или девушкой. Некоторых я целовал, но не ее. Не Мойру. Почти с самого начала она относилась ко мне пренебрежительно. Я пробовал все: чары, подарки, слова. Безуспешно.

— Вот это да!

— Чем-то она была похожа на тебя, Айслинн. Сильная. Умная. Она боялась меня. — Воспоминания заставили его вздрогнуть. — Я не понимал, почему она смотрела на меня как на чудовище. Поэтому, когда она убежала, я не стал преследовать ее. Я знал: когда она станет летней девой, то непременно вернется ко мне. Знал, что она не согласится на испытание, и позволил ей уйти.

— И что ты делал дальше? Ждал?

— Раз я выбрал ее, я не мог отменить этот выбор и найти другую. — Глаза Кинана погрустнели. — Я знал: Мойра — редкость. Как и ты. Когда я узнал о твоих особенностях, то подумал: если бы она стала моей королевой…

— Я тоже об этом думала.

Айслинн обратила внимание, что они оба говорят шепотом, хотя поблизости не было никаких фэйри.

— А может, я такая, поскольку изменения у Мойры начались, когда она уже была беременна мною?

— Если бы тогда я поступил по-другому… вернул бы ее. Все пошло бы совсем иначе! Знай я, что она беременна, тебя бы после рождения воспитывал двор. Если бы ты росла среди нас, ты не сопротивлялась бы переменам. И тебя бы так не тянуло к смертным.

Айслинн точно знала, о каком смертном идет речь, но сама не допускала мысли, что ее жизнь была бы лучше без той, смертной части. Любовь к Сету стала для нее самым лучшим и совершенным даром. Единственной любовью, какую она знала. Такое не променяешь ни на какие блага двора фэйри! Даже сейчас у нее защемило сердце. Конечно, она ничего не сказала Кинану. Во-первых, потому что он никогда не был человеком и ему этого не понять. А во-вторых, они связаны на всю вечность, и им нужно учиться сглаживать острые углы.

— Я рада, что ты этого не знал, — только и сказала ему Айслинн.

— Итак, Мойра, беременная тобой, меня покинула. В тот год у меня вдруг появилось много свободного времени, и я стал уговаривать Донию меня простить.

Лицо Кинана опять стало печальным.

— Иногда она проводила со мной вечера. Как-то мы пошли вместе на празднество и…

— От этого бывает легче?

— Ты о чем?

— Когда теряешь того, кого любишь, и… это помогает?

— Нет, — прошептал Кинан и отвернулся. — Когда я пошел к ней… после ее нападения на тебя… я думал, она меня отвергнет. Тогда бы мне было легче. Кончилось и кончилось. Но она меня не отвергла, и это оказалось еще хуже. Я думал: у нас с ней есть несколько лет счастья, а теперь… Сет исчез, но я все равно не могу по-настоящему быть рядом с тобой. Ты — моя королева. Меня не может к тебе не тянуть. Если бы у меня была хоть какая-то возможность отпустить тебя и сделать своей королевой Донию, я бы сделал все ради этого. Но такой возможности нет. И если есть хоть маленький шанс, что наши с тобой отношения станут чем-то большим, нежели дружба, я буду с тобой.

— А Дония, значит…

— Сейчас мне не хочется продолжать эту тему. Хорошо? — Он выдержал взгляд Айслинн и добавил: — Мне надо время, прежде чем я смогу говорить о ней.

— Мы с тобой пытаемся придумать, как стать счастливыми с тем, что мы имеем.

Нет, она не чувствовала к Кинану такой любви, как к Сету. Это была дружба. И тоска. Айслинн могла бы себя убедить, что двух этих причин вполне достаточно. Если будущее приготовило ей только такой вариант, она могла бы решиться. Любовь в данном случае означала боль. Интимные отношения с другом воспринимались как-то легче и безопаснее. Возможно, это был расчет, инстинктивное желание уберечь сердце от нескончаемых травм. Но такое решение не являлось исключительно эгоистичным, ведь оно бы сделало их двор сильнее. Благополучие двора имело смысл.

Ей не хотелось больше ни в кого влюбляться. И говорить об этом Кинану тоже не хотелось. Ну как сказать тому, с кем тебе бок о бок жить веками, что не хочешь его любить? Кинан заслуживал лучшего.

Какое-то время они говорили совсем на другие темы: о фэйри, дворах, дипломатии. Это был просто разговор.

— Посиди здесь, — вдруг сказал Кинан и исчез.

Айслинн прислонилась к стволу и закрыла глаза, наслаждаясь возможностью побыть в одиночестве.

Кинан вернулся, прихватив несколько яблок.