Все, что пожелаю - Розмари Роджерс

Горло саднило, а глаза щипало от непролитых слез. Вес идет совсем не так, как ей представлялось в мечтах. А теперь откуда-то взялась сестра, и эти разговоры о руднике, права на который явно не были бесспорными.

Девушка горько усмехнулась. Мама была бы довольна, узнай она о том, какие чувства терзают Анжи. Наверняка снова стала бы уговаривать ее уехать.

Но она прошла весь путь, хотя поездка оказалась не такой ужасной, и совсем не готова повторить все в обратном порядке. Нет, она останется и, возможно, если поговорит с Ритой по душам, узнает много полезного и сумеет приспособиться к здешней жизни.

Ах, если бы не Джейк Брейден, они с сестрой могли б! даже стать друзьями. Теперь же такая возможность весьма сомнительна. Вряд ли они смеют быть даже вежливыми друг с другом, особенно если Рита узнает правду об Анжи и Джейке.

Словно подслушав ее мысли, Рита появилась в комнате и насмешливо воззрилась на Анжи:

— Ты уже видела моего жениха?

Анжи слегка покоробило от такой откровенности, но она все же настороженно кивнула:

— Да, он был здесь несколько минут назад.

Вместо того чтобы удалиться, Рита продолжала стоять в дверях. Сегодня на ней была белая ситцевая блузка с присборенным вырезом и короткими пышными рукавами и широкая юбка, в которой, должно быть, прохладнее, чем в платье Анжи. На ногах ловко сидели сандалии из сыромятной кожи, какие обычно носят мексиканские крестьяне. Со своей распущенной гривой черных волос и смуглой кожей Рита выглядела экзотичной, прелестной и очень юной.

— Ты хорошо его знаешь? — грубо выпалила она. Застигнутая врасплох, Анжи замялась в поисках тактичного ответа.

— О ком ты? О капитане Брейдене?

— Конечно, — нетерпеливо тряхнула головой Рита. — Я знаю его с двенадцати лет и любила все эти годы.

— Вот как, — пробормотала Анжи. Да и что тут говорить? В душе бушевала неприязнь, смешанная, однако, с желанием перекинуть мостик через разделявшую их пропасть. Джейк, кажется, обречен служить постоянным яблоком раздора, и она предпочитала бы вообще не говорить о нем. Даже с Ритой.

Рита принялась лениво слоняться по комнате, делая вид, что любуется безделушками, однако то и дело искоса поглядывала на Анжи.

— Твоя мать — настоящая красавица. Моя не была замужем за отцом, но ты, наверное, уже знаешь это.

— Ошибаешься. Еще неделю назад я и понятия не имела о твоем существовании!

— Правда?

Рита вытаращила было глаза, но тут же рассмеялась:

— Представляю, каким ударом для тебя была эта новость!

— И не говори. Но не поверишь: немного оправившись, я поняла, что счастлива.

— Счастлива? — с подозрением повторила Рита. — Хм. Это ты сейчас так поешь, а потом что скажешь?

— А что я должна сказать? Ты показалась мне очень милой.

— А я и есть милая.

Рита прислонилась к камину и, скрестив руки на груди, изучающе оглядела Анжи.

— Я представляла тебя другой.

— Неужели? И чего же ты ожидала?

— Не знаю. Что-то нежное. Недотрогу, похожую на пустынный цветок.

— А мне казалось, пустынные цветы — создания выносливые.

— Они долго не живут. Слишком хрупкие. Расцветают, когда идет дождь, и до конца дня чаще всего увядают.

— В таком случае я, наверное, цветок кактуса и живу дольше, потому что покрыта колючками.

— Ты не так уж плоха, — усмехнулась Рита. — Я не была готова полюбить тебя.

— Боишься, что я стану разыгрывать хозяйку и прогоню тебя отсюда?

— О, по условиям завещания ты не можешь меня прогнать. Я владею долей акций рудника, так что всегда буду иметь доход, во всяком случае, пока их не продам. Он отдал тебе ранчо, потому что мне оно не нужно.

Она внезапно кошачьим шагом двинулась вперед и встала перед сестрой, так что Анжи ощутила легкое благоухание. В эту минуту Рита казалась слабой и беззащитной, и Анжи еще больше захотелось все узнать о сестре.

— Почему ты отказалась от ранчо, Рита?

— Ненавижу здесь все. Слишком далеко от города. Я люблю слушать музыку и танцевать. Настоящую музыку и настоящие танцы, а не тот надоедливый вой, что издают мексиканские vaquero[17]по вечерам. Надоели их унылые песни, от которых уши вянут. Хочу увидеть Новый Орлеан, а может и Париж. Ты там бывала?

— Да.

— Какие они? — Рита уселась рядом, буквально дрожа от нетерпения поскорее услышать описание тех чудесных мест куда так рвалась. — Там много людей? Повсюду огни и много развлечений? Ты видела что-нибудь по-настоящему не приличное?

— Верно, людей там немало. — Анжи, поколебавшись тихо призналась: — Я побоялась сказать маме, но, когда был;;

моложе и приехала в Париж со своими родственниками, мы с кузинами как-то сбежали из дома и отправились в кабаре, где танцуют девушки в коротких юбках и задирают в воздух голые ноги, показывая мужчинам все свои тайны. Видишь ли, мы очень рисковали, потому что такие вещи нам строго запрещены, особенно потому, что тамошние мужчины приходят, чтобы выбрать… какую девушку взять под свое… крылышко.

Рита хихикнула:

— Понимаю, о чем ты. Вы были очень шокированы?

— Тогда… очень.

— Но не сейчас.

— Сейчас я стала старше и повидала мир.

Анжи запнулась, но все же задала вопрос, мучивший ее много лет:

— Каким он был?

— Кто? О, наш отец? Большой. Высокий, как горная сосна, и такой же упрямый. — Рита слегка улыбнулась. — Как-то я видела, как он скрутил бычка и даже не запыхался. И глаза у него были почти как твои. Темно-синие, иногда казались даже фиолетовыми… и волосы такие же, хотя у него были темнее, только с красноватыми прядями. У меня материнские глаза и волосы.

— Должно быть, и она была настоящей красавицей. Рита испуганно вскинула глаза, но тут же кивнула.

— Да. Наверное, хотя я не слишком ее помню. Она умерла, когда мне было два года.

— Мне очень жаль.

Рита, пожав плечами, встала и словно окуталась покрывалом равнодушия.

— Я почти ее не знала. Думаю, те же чувства ты испытываешь к отцу. — Нет… я чувствую, что меня бросили. Обманули. Мне бы хотелось узнать его получше. Жаль, что так и не успела полюбить его.

Кажется, она слишком разоткровенничалась. Но как ни Удивительно, не жалеет об этом. Эта девушка, ее сестра, так одинока и беззащитна, и, несмотря на ревность к отцу, она ощущала некое духовное единение с Ритой. Разве они не обе только что потеряли отца?