Дорога цариц - Александр Прозоров

Двадцать шестого января тысяча пятьсот восемьдесят девятого года, при съезде всех иерархов земли русской и на глазах у многих сотен земских людей, явленных от всех сословий, в Успенском соборе Московского Кремля патриарх греческий благословил на патриаршество митрополита Иову, собственноручно вручив ему в знак постановления драгоценную панагию, клобук и посох. Последние, кстати, принес в храм Божий мирской правитель: царь и самодержец Федор Иванович — каковой и произнес торжественную речь, призывая нового патриарха молить Господа Бога, и Пречистую Богородицу, и всех прочих святых о благополучии русского царства и всего православного мира. И сверх того государь всея Руси прилюдно передал новоявленному патриарху истинный посох митрополита Петра.

Это было чудо, настоящее чудо снисхождения особой благодати на священные русские земли! За каковым царица Ирина Федоровна наблюдала из своего окна — женщинам на сем торжестве места не нашлось.

Торжественная процессия двинулась к Грановитой палате, где готовился пир по случаю великого торжества, и вскоре самые знатные из гостей скрылись за высокими дверьми.

Увы, большинство собравшихся осталось снаружи — даже царский пир не мог вместить всех приезжих с разных краев земли. Однако расходиться люди не торопились — все же праздник, торжество, великая радость! Звон колоколов, молебны, поздравления друг друга, не считаясь с родами и званиями.

— Смотрите!!! Смотрите, люди православные! — Голос на краю площади заставил собравшихся повернуться к Великокняжескому дворцу, и гости со всей русской земли увидели в большом окне второго этажа, как сразу два православных патриарха — Иеремия и Иова — почтительно беседуют с царицей Ириной, причем довольно долго, а затем вместе осеняют ее крестом.

— Иереи у царицы… Царицу чтут… Царицу благословляют… — побежал по площади восхищенный шепоток.

Старцы поклонились, исчезли из виду, а Ирина Федоровна встала перед подоконником, лицом к людям, и вскинула руки:

— Радуйтесь, православные! С нами навеки обручился Господь наш всемогущий Иисус Христос! Дарует он нам покой и счастие, радость и процветание! Сам Господь незримо спустился к нам и даровал милостью своей нам патриарха единокровного, русского нашего заступника и молителя! Великий день сегодня, дети мои! Благодать сходит на державу нашу! И стоять она станет прочно и нерушимо с сего дня и до скончания веков!

Площадь ненадолго замерла в полной тишине. Никто из съехавшегося сюда служивого люда, люда черного и никто из священников не помнил такого, чтобы царица вышла из своих чертогов, где скромно таится в тени своего мужа, и самолично сказывала свету поздравительные али еще какие-то речи. Как не помнили ничего подобного ни отцы их, ни деды. Но кто-то вдруг крикнул:

— Долгие лета царице!

И замешательство прошло, соскользнуло, словно легкая кисея. Вся площадь взорвалась радостным кличем:

— Любо царице Ирине!!! Слава! Долгие лета царице! Долгие лета-а-а!!!

Патриарх Иеремия со свитой задержались в Москве до самого мая — уж очень не хотелось грекам покидать богатую, сытую и благополучную Русь, где их чтили и уважали, где им поклонялись, просили благословения, — и возвертаться в басурманский Константинополь, к унижениям, позору и нищете. Однако серебро и дары прочим иерархам звали в путь. И вскоре после распутицы, когда дороги достаточно просохли, гости все-таки покинули благословенную Москву.

— Наши святители тебя не очень утомили, мой государь? — вечером, во время отдыха после любовной схватки, спросила мужа Ирина Федоровна.

— Куда им, дряхленьким? Отъехали, и бог с ними!

— Тогда знай, мой любимый, что нас уже два месяца осаждает шведское посольство…

— Ты сказываешь о сем ночью? — рассмеялся государь. — У нас ночью что, иных забот мало?

— С рассветом ты убежишь к своим кирпичам, известкам и бархатам али опять на звонницу. Мне же надобно им хоть что-то наконец-то сказать!

— Ты же у меня умница. — Повернувшись на бок, Федор Иванович поцеловал жену в глаза. — Сама все знаешь.

— Увы, не все. Свейскому королю Юхану попала вожжа под хвост, и он вдруг стал требовать мирного договора.

— А они уже вернули украденные земли, как по Плюсскому перемирию обещались?

— Нет…

— Но ведь это бесчестно! — возмутился царь.

— Они схизматики, мой государь. Они не знают о чести. Послы требуют мира по устоявшейся границе. Сказывают, все к сему привыкли.

Федор Иванович откинулся обратно на спину и недовольно поморщился:

— А ведь я хотел все решить миром!

— Вся ойкумена знает, что ты боишься войны, мой государь, — прошептала молодая женщина. — Перемирию ужо пять лет, и никто по сей день не напомнил свеям о возврате земель. Теперь они возжелали оставить их себе навсегда.

— Весь сон пропал. — Федор Иванович поднялся, подошел к масляному светильнику в ногах постели, принюхался к фитилю: — Льняное…

— Что ты говоришь, милый? — Ирина тоже приподнялась.

— Пока земли отчие мне не вернут, нечего и приезжать, — тихо молвил правитель всея Руси. — Отпиши Юхану, срок ему до Рождества. Не управится, заберу сам. А посольство гони.

5 января 1590 года

Великий Новгород, Никитский двор

Государь всея Руси Федор Иванович заглянул в небольшую светелку, улыбнулся. Прошелся по комнате и обернулся на своего спутника:

— Странное ощущение, Борис. Словно бы опять в детство возвернулся. Помню, как я сюда рвался, как с Иришкой засиживался, как отсюда мы с ней на карусели али звонницы убегали. Ничего не изменилось. Так и кажется, что вот дверь распахнется, и она сюда забежит. Хотя… — Царь рассмеялся. — Как жена она мне нравится больше!

Правитель подошел к одетому в панцирную кольчугу и островерхий шлем боярину, положил ладонь ему на плечо:

— Мне жаль, что царский дворец сгорел, Борис. Я знаю, ты вложил в его строительство много сил. Надеюсь, я не сильно тебя огорчу, заняв на две ближних ночи твои покои?

— Буду только рад, — ответил царский конюший. — Моей Марии здесь нет, а без нее дом пуст.

— Государь, — послышался из коридора громкий возглас, затем шум шагов, и в комнатку забежал мальчишка, тоже в кольчуге и блестящем шишаке: — Государь, воеводы кличут! Сказывают, полки к смотру готовы!

— Государя не кличут, бестолочь, государю кланяются! — звонко щелкнул щелбаном по шлему конюший, развернулся и слегка поклонился: — Твое войско ждет тебя, Федор Иванович!

Государь спустился на двор, поднялся в седло серого аргамака, стремглав вылетел со двора, промчался улочками Земляного города и, перейдя на шаг, степенно выехал из ворот.

— Государь! Федор Иванович!!! Долгие лета царю! Любо, любо!!! — тут же разразились приветствиями собравшиеся перед земляными стенами полки.