Хотят ли русские войны? Вся правда о Великой Отечественной, или Почему врут историки - Олег Козинкин

«Генерал-майор П. И. Абрамидзе (бывший командир 72-й горно-стрелковой дивизии 8-го корпуса 26-й армии). До нападения фашистской Германии на Советский Союз я и командиры частей не знали мобилизационного плана (МП-41), но после его вскрытия все убедились, что оборонительные работы на государственной границе, командно-штабные учения на местности исходили из общего плана КОВО, утвержденного Генеральным штабом.

11 июня 1953 года».

Т. е. в этом 8-м корпусе 26-й армии хотя бы сами мероприятия, связанные с планом прикрытия, проводили. Хотя при этом командиры и не знали, что проводившиеся учения, «на местности исходили из общего плана КОВО, утверждённого Генеральным штабом» (который не был утверждён к 22 июня). Но дело в том, что части прикрытия и так находятся практически на самой границе, и им так и так придётся закрывать те же мосты и переправы с дорогами и перекрестками, и новые ПП для этих частей особо от старых не отличаются. Задача остаётся прежней – прикрывать границу, пока войска второго эшелона сосредотачиваются у них в тылу и готовятся к выдвижению к местам прорыва противника, к контрнаступлению. А вот второй эшелон, с учётом новой обстановки «на той стороне», может получить и новое направление – новый район сосредоточения для последующих действий. И командиры второго эшелона в обязательном порядке должны были знать, куда им выдвигаться в случае тревоги. Ведь им надо было заранее изучить этот район, изучить, как к нему двигаться, какими дорогами и т. п., чтобы прибыть в этот район сосредоточения в сроки, определённые окружным планом прикрытия.

«Генерал-майор С. Ф. Горохов (бывший начальник штаба 99-й стрелковой дивизии 8-го стрелкового корпуса 26-й армии). План обороны государственной границы был получен в феврале – марте 1941 года в штабе 26-й армии в опечатанном конверте и с нами проработан не был. Но ещё до его вручения командующий армией генерал-лейтенант Ф. Я. Костенко лично мне и командиру дивизии полковнику Н. И. Дементьеву сообщил разграничительные линии участка обороны соединения и полков, место командных и наблюдательных пунктов, огневые позиции артиллерии. Помимо этого, особым приказом дивизии предписывалось подготовить предполья Перемышльского укрепленного района и отрыть окопы в своей полосе.

Штабами дивизии и пограничного отряда был разработан план прикрытия государственной границы по двум вариантам – на случай диверсий и возможной войны.

16 марта 1953 года».

Похоже, и здесь, как и в Прибалтике, а точнее, и в этом корпусе процветала «личная инициатива» со стороны командования корпусом. Но они тоже знали только о существовании ещё февральско-мартовского ПП. Знали, но ознакомлены даже с ним в положенное время не были. Однако план совместных действий с пограничниками отработали. Начальник штаба 15-го стрелкового корпуса Рогозный уверяет, что комдивы в середине мая были ознакомлены с планами прикрытия, и упоминает фамилию своего командира 15-го СК полковника (в мае – июне 1941-го) Федюнинского. А вот что пишет командир 9-го мехкорпуса в июне 1941-го К. К. Рокоссовский, чей «корпус находился в непосредственном подчинении командования Киевского Особого военного округа» и командиром танковой дивизии у которого был полковник М. Е. Катуков:

«В мае 1941 года новый командующий Киевским Особым военным округом М. П. Кирпонос провёл полевую поездку фронтового масштаба. В ней принимал участие и наш мехкорпус, взаимодействуя с 5-й общевойсковой армией на направлении Ровно, Луцк, Ковель...»

Воспоминания Рокоссовского уже приводились неоднократно, но посмотрите сами, что он пишет, фактически отвечая на «вопрос № 1»:

«Невольно вспоминалась мне служба в Приморье и в Забайкалье в 1921–1935 годах. При малейшей активности „соседа” или в случае передвижения его частей по ту сторону границы наши войска всегда были готовы дать достойный отпор. Все соединения и части, находившиеся в приграничной зоне, были в постоянной боевой готовности, определяемой часами. Имелся чётко разработанный план прикрытия и развёртывания главных сил; он менялся в соответствии с переменами в общей обстановке на данном театре» (http://www.rokossowski.com/memo1.htm).

И далее он тактично пишет, что как раз «В Киевском Особом военном округе этого, на мой взгляд, недоставало». А в «восстановленных» частях его воспоминаний об этом говорится уже более откровенно: «Во всяком случае, если какой-то план и имелся, то он явно не соответствовал сложившейся к началу войны обстановке, что и повлекло за собой тяжёлое поражение наших войск в начальный период войны» (ВИЖ № 4, 1989, с. 55).

Т.е., Рокоссовский прямо пишет, что в КОВО командиры вступали в войну, имея на руках разработанные планы прикрытия, не соответствующие майским ПП? А другие командиры дивизий пишут, что начали воевать по неким «ориентировочным» планам.

Далее Рокоссовский пишет, как действительно по личной инициативе они сами себе с Федюнинским, командиром 15-го стрелкового корпуса, и разрабатывали планы взаимодействия на случай войны:

«Ещё во время окружной полевой поездки я беседовал с некоторыми товарищами из высшего командного состава. Это были генералы И. И. Федюнинский, С. М. Кондрусев, Ф. В. Камков (командиры стрелкового, механизированного и кавалерийского корпусов). У них, как и у меня, сложилось мнение, что мы находимся накануне войны с гитлеровской Германией. Однажды заночевал в Ковеле у Ивана Ивановича Федюнинского. Он оказался гостеприимным хозяином. Разговор всё о том же: много беспечности… Договорились с И. И. Федюнинским о взаимодействии наших соединений, ещё раз прикинули, что предпринять, дабы не быть захваченными врасплох, когда придётся идти в бой».

А это из неопубликованного:

«Последовавшие затем из штаба округа распоряжение войскам о высылке артиллерии на артполигоны, находившиеся в приграничной зоне, и другие нелепые в той обстановке распоряжения вызывали полное недоумение.

Нашему корпусу удалось отстоять свою артиллерию, доказав возможность отработки артиллерийских упражнений в расположении корпуса, и это спасло нас в будущем» (ВИЖ № 4, 1989, с. 53).

Таким образом, изучая ответы генералов на вопрос № 1 Покровского, можно сделать такой вывод:

Не имели войска западных округов в дивизиях и корпусах разработанных планов прикрытия, после того как в начале мая в эти округа пришли директивы НКО и ГШ на разработку новых планов обороны и прикрытия государственной границы. Сами планы на уровне штабов округа (в общих чертах это можно сделать) и даже армий (некоторых) разработаны были, а вот с доведением их до командиров «в части, их касающейся» происходили некие «странности». Ведь окружной план – это ещё не всё в разработке плана обороны. И можно увидеть, что в одних округах – одни армии новые планы прикрытия разрабатывали и имели, а другие – пребывали в счастливом неведении и вступали в войну по мартовско-апрельским планам.

И только в одном округе, в Одесском, получив в мае директиву на разработку нового ПП, и сам план прикрытия разработали, и командиры дивизий и корпусов с ним были ознакомлены ещё на стадии разработки. И только в этом единственном округе и вступали войска в войну, вполне чётко «зная свой манёвр»! В остальных округах, в ПрибОВО, КОВО и особенно в Белоруссии войска вступали в войну, имея на руках устаревшие планы прикрытия, не соответствующие новой обстановке. О чём в своих мемуарах и написал маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский, и дали ответы на вопрос № 1 Покровского остальные генералы из других округов. Также складывается ощущение, что командующие округов намеренно не доводили до войск майские ПП. Почему? А в это же время Г. К. Жуков начал «носиться» с «планом от 15 мая» 1941-го, по которому он собирался нападать на Германию первым – нанести превентивный удар. Так зачем же заниматься ерундой и отрабатывать планы обороны, когда воевать будем по «плану наступления»? Ведь и сам Сталин сказал 5 мая на встрече выпускников академий, что наша армия – армия наступательная.