Констанция. Книга пятая - Жюльетта Бенцони

Снова раздался стук в дверь, и послышался голос Мари-Мадлен.

— Ваша светлость, вы еще не спите?

— Еще нет. Входи, Мари-Мадлен.

Служанка вошла в спальню Констанции с явным смущением, как это сделал совсем недавно Жан-Кристоф.

— Ваша светлость, я хотела бы попросить вас об одном одолжении, — опустив глаза, сказала девушка. — Надеюсь, что это не доставит вам неприятностей.

— В чем дело? — озабоченно спросила Констанция. Субботний вечер приобретал какие-то довольно странные очертания. — Завтра утром вы как обычно направляетесь на воскресную мессу… — при этих словах Мари-Мадлен Констанция встревожилась еще больше. Может быть, это как-то связано с письмом, которое она только что получила? — Я хотела бы попросить вас, ваша светлость, вместо меня взять на мессу кого-нибудь другого.

— Почему?

— Приехали мои родственники, и я бы хотела встретиться с ними. К сожалению, уже в полдень они уедут из Парижа, и у меня еще долго не будет возможности повидаться.

Констанция с облегчением вздохнула. Может быть так оно будет и лучше — скорее всего, неведомый отправитель письма не хочет, чтобы его видели посторонние.

Для солидности Констанция некоторое время поразмышляла, а затем кивнула.

— Хорошо, Мари-Мадлен, мы отправимся в церковь с Мишелем. А ты можешь быть свободна на полдня. Но к вечеру ты должна быть здесь.

Лицо девушки просияло.

— Благодарю вас, ваша светлость, вы очень добры. Я непременно вернусь после полудня. Утром я помогу вам одеться и собрать Мишеля. Еще раз большое спасибо, госпожа. Спокойной ночи.

Кланяясь и приседая, она вышла из спальни, закрыла за собой дверь.

Констанция вытащила письмо из-под подушки и еще раз внимательно прочитала его, но так и не смогла прийти к какому-то выводу. Она не знала здесь никакого старика, да и он, судя по всему, знал ее только внешне. Что все это значит?

Утром воскресного дня, когда только что пробило десять часов, Констанция входила в портал церкви Святого Петра. Она вела за собой Мишеля, взяв его за руку. У входа в церковь ее на мгновение посетила мысль — может быть, это все-таки ошибка? А может быть, чей-то дурацкий розыгрыш? Но, с одной стороны, она ни с кем не была здесь в таких близких отношениях, чтобы над ней было позволено шутить, а с другой — если это и была шутка, то своим приходом сюда Констанция нисколько не уронила своей чести.

В церкви, у главного алтаря, как обычно в этот час, священник читал мессу. У одного из боковых алтарей служил другой священник. Кругом сидели на широких скамьях молящиеся самого разнообразного вида. Многие стояли на мостовой вблизи церкви, другие же, преклонив колени, молились в боковых проходах или на скамьях.

Высоко сверху, в окна, лился яркий солнечный свет, окрашивая мягким заревом спокойно величавый простор этого места. Констанции было немного не по себе: какой-то внутренний голос подсказывал ей, что сегодня она пришла в храм божий не благочестия ради. Однако она успокоилась после того, как решила, что воспользуется этим посещением только для того, чтобы сделать доброе дело.

Вместе с Мишелем она села на одной из дальних скамей в самом углу, так что оказалась чуть ли не на половину скрытой за резной завитушкой деревянной исповедальни, которая в католических храмах часто помещается в самой глубине. Так Констанция просидела несколько минут, и ей казалось, что все на нее смотрят.

Однако, между тем, никто не повернул к ней глаз, словно ни один человек ее не заметил. Звучал орган, и с ним, перемежаясь под сводами, мягко лилась мелодия духовного песнопения.

К Констанции подошел причетник и протянул к ней церковную кружку. Она кинула в кружку мелкую монету, причетник поблагодарил и подошел к соседу Констанции по скамье. От него к следующему и так далее. И все опять пошло по-прежнему.

Теперь Констанция сама поглядывала на молящихся, но все были углублены в себя. В церкви не чувствовалось ни единого признака того, что сегодня здесь ждут какого-то особенного события. Как всегда в больших городах, люди во время богослужения входили и выходили — словом, вели себя, как вели изо дня в день. Кое-кто задержался надолго, а кто — то, перекрестившись, творил короткую молитву и уходил.

Чаще всего это были девушки-служанки, очень похожие на Мари-Мадлен. Судя по всему, для того, чтобы войти в церковь этим прекрасным воскресным утром, им пришлось делать это между исполнением своих обязанностей. Поставив на пол корзину, одна наскоро шептала молитву. Другая делала это долго и добросовестно. Потом, опять взвалив на руки свою ношу, исчезала.

Сюда приходили и знатные дамы, не скрывавшие своего положения. За некоторыми лакей нес молитвенник. Усевшись на специально поставленный для них стул, они погружались в молитву.

Месса тем временем кончилась. Началось благословение. Красивая мелодия молитвы «Присвятый» сливалась с дымом ладана, который поднимался кверху и, пронизанный там солнечными лучами, казался золотым.

Повернувшись лицом к молящимся, священник благословил их освященной облаткой, и все стали набожно бить себя в грудь. Была спета еще одна короткая молитва, и богослужение кончилось.

Окончили службу и священники у боковых алтарей. Постепенно были потушены все свечи, и молящиеся двинулись к выходу.

Они шли через боковые двери, но большинство — через портал. Некоторым пришлось пройти мимо Констанции, но никто на нее не смотрел. Правда, не в одном мужском взгляде, случайно упавшем на ее лицо, Констанция прочитала восхищение. Раньше каждый такой взгляд непременно пронзил бы ей сердце. Но сейчас она совершенно безучастно взирала на проходящих мимо мужчин, озабоченная только одним — где же тот, кто просил ее прийти.

Мишель спокойно сидел рядом с матерью, восхищенно разглядывая лики святых и позолоту, покрывавшую алтарь. Похоже, мальчику, действительно, было интересно здесь. В этом храме Констанция с сыном еще не бывала.

Наконец, церковь опустела. Только несколько неприметных человеческих фигур, стоя на коленях, молились у своих мест — в больших городах церкви весь день ни на минуту не бывают совершенно пусты.

Стало вдруг так тихо, что Констанция услышала снаружи три удара колокола, обозначавшие, что прошло уже три четверти часа с назначенного для встречи времени. Констанция не знала, ждать ли ей до конца или уйти. Но верная своему желанию сделать неведомому автору письма добро, она все-таки решила подождать до одиннадцати часов. В церкви царила такая глубокая тишина, что в ней гулко отдавался шум проезжавших экипажей.

В эту минуту Констанция услышала возле себя шаги. К ней кто-то подошел и сказал:

— Премного благодарен вам, сударыня, за то, что вы вняли дерзостной просьбе старика и пришли.

И в самом деле, подошедший человек со своими белыми, как снег, волосами и сильно изборожденным морщинами лицом, выглядел очень старым. Одет он был просто, но прилично. Однако ничего примечательного в нем не было.Констанцию лишь слегка удивило, что старик с первой же минуты взял с ней такой просительный тон. Быстро оглядев его, Констанция сказала: