Отто - Герман Канабеев

Я пока не знал, что им предстоит сделать, но то, что один я бессилен, было ясно, я нуждался в послушной, по возможности не обременённой моралью армии.

  

Наверное, вы поняли, что инцидент на теплоходе, где во время нашего очередного семинара погибли люди, был частью моего плана. Просто пришло время сворачивать эту мягкомакушечную деятельность. Да, я немного не просчитал последствий, но в конце концов всё вышло даже лучше, чем я мог надеяться.

Конечно, Костю Лейбу, да и не только его, а всех, кто был участником событий, я в свои планы не посвятил. И когда после Костиных пассов двадцать человек на теплоходе разом упали замертво, всем стало ясно, что пришёл конец. Лейба понял, что это я вынес сознание людей на теплоходе и не позволил вернуться обратно, что это я их убил, и, естественно, воспринял ситуацию как предательство с моей стороны. В этот момент я почувствовал, что у него и злость теперь ко мне, и ненависть. Мне хотелось, чтобы его ненависть переросла в большее – в ненависть к самой идее, источником которой я был. Что мне ненависть ко мне как к человеку? Пусть Костя выполнит своё предназначение – тонуть в дерьме. «Дай мне, друг, настоящую ненависть, такую, чтобы я удивился», – подумал я тогда.

Ненависть и любовь – две основные энергии, которыми люди никак не могут управлять, хоть и являются их источником. Отсюда, наверное, их пословицы и поговорки о любви и ненависти. И если любовь для меня была пока не познана, и мне мало было любви человеческой – любви женщины ко мне, я всё же был уверен, что время придёт и я познаю такую любовь. Такую любовь, что выше всего, любовь, пронизывающую саму суть существования и бытия. А пока буду довольствоваться изучением ненависти.

  

Вам кажется сейчас, что я уж совсем какая-то беспринципная, эгоистичная тварь? Но не спешите судить. Нет таких слов, которыми я мог бы описать всё точно так, как это происходило в моей голове. Я могу только разуметь, могу видеть ясно и беспрепятственно, но я не могу опуститься до такого миропонимания, чтобы то, что я знаю, можно было объяснить на пальцах. Тем более, я не собирался творить философский труд или концепцию нового учения и уж ни в коем случае религию. Моя мотивация проста – я хочу, чтобы всё, что произошло, было хоть как-то зафиксировано. Я даже не могу пока объяснить, зачем мне это нужно. Может, потому что я не уверен, что задуманное получится, и, если всё пойдёт не так, как я хочу, останется больше вопросов, чем ответов, после меня. Тогда эти записи могут оказаться полезными. Я не знаю, сколько вам лет, но представьте, что я в мире совсем недавно, я младенец по сравнению с вами, младенец, только-только начавший постигать мир, пусть и необычный младенец, а с чистым, как сама истина, сознанием.

Я знаю, что многие из моих формулировок не похожи на те, с которыми вы уже знакомы из первых двух частей этой книги, но учитывайте, всё, что выше сказано – сказано не мной и мной никак не контролировалось, а я не могу нести ответственность за чьё-то искажённое мировосприятие. Тем более нести ответственность за чужие заблуждения.

Итак, любовь и ненависть, ненависть и любовь. К любви я ещё собирался вернуться, и у меня даже вызрела идея, как сделать так, чтобы почувствовать любовь выше, чем может быть любовь между мужчиной и женщиной, а человеческая половая любовь станет катализатором, который позволит мне познать любовь абсолютную, как я в тот момент полагал – любовь ко всему сущему. Иначе как я могу быть уверен в правильности своих действий, если не испытываю любви к тем, ради кого это делаю? А Костя Лейба должен был помочь мне разобраться с ненавистью. Одного я не учёл, и это оказалось фатальной ошибкой. Я был уверен, что могу управлять сознанием Кости Лейбы, как и любым из мягкомакушечных, а значит, считывать его, но оказалось, что если макушку размягчал не я, то и доступа к ней у меня нет.

Шаг пятый. Новая жизнь

После разгрома школы насильственного просветления я решил на время отправиться в Сочи переждать бурю у Марианны Думкиной. Конечно, я нисколько не сомневался, что женщина меня примет. Я знал, что она провела какое-то время с худощавым после того, как я выгнал её с Алтая, но и не винил за это. Чтобы испытывать негативные эмоции по этому поводу, мне нужно было чувствовать в себе ту странную привязанность к женщине, которую я задавил в самом начале, но ни привязанности, ни каких-либо иных чувств во мне так и не обнаружилось.

Была у меня ещё одна цель, кроме необходимости скрыться на время. Мне хотелось переспать с женщиной. Такого опыта у меня ещё не было, а мне нужно было разобраться. Надо же мне понять, что люди в этом находят.

Ну что я могу сказать по этому поводу? Опыт оказался интересным, но ничего бы не изменилось для меня, если бы его не было. Больше всего меня поразило удовольствие, которое я находил в самом процессе, и отвращение к себе и женщине, как только всё закончилось, когда тело получило свою порцию наслаждения. На мгновение после мне показалось, что я навсегда останусь с мерзким чувством внутри, но уже через десять минут отвращение прошло. Какой я сделал вывод? Самое отвратительное, что приходится делать людям – заниматься сексом и принимать пищу. В такие моменты они меньше всего похожи на людей, и мне даже кажется, что никакой ясности им ни за что не постичь. Животные и только.

Через несколько дней после нашей с женщиной близости я уловил в ней незнакомую доселе энергию. Она концентрировалась в Думкиной, как нечто чуждое, ей не принадлежащее. Но уже было ясно, что тело Марианны принимает эту энергию и начинает впитывать её в себя. Женщина забеременела, я видел. Открытие, с одной стороны, неожиданное, с другой стороны, что тут неожиданного – разве не так это случается? Меня беспокоила не беременность, меня начали тревожить изменения, которые стали происходить со мной. Я перестал воспринимать женщину как нечто отдельное от меня. Нет, никаких чувств у меня к ней так и не возникло, но я был полностью захвачен происходящим внутри неё. Я чувствовал неразрывную связь с зарождающейся в женщине жизнью. Иногда мне казалось, что Марианна Думкина как моя могила, из которой я появился. Я почувствовал необходимость заботиться о женщине. Мне хотелось,