Самая шикарная свадьба - Анна Богданова

– Эта модная стрижка вам очень даже к лицу.

– Тебе нравится, Машенька, да?! Это меня Шурочка подстригла и покрасила «перышками». А то, говорит, ты, мам, как хива ходишь!

Я снова залилась смехом, но потом вдруг опомнилась – нехорошо смеяться над человеком.

– Зачем вы меня похитили, Эльвира Ананьевна? Да еще и заперли в каком-то коровнике?! Что это за методы? Я на вас в суд подам за киднепинг!

– Манечка! Да что ты такое говоришь! Никто тебя не похищал! Мы тебя в гости к себе на машине привезли! А это никакой не сарай – это у нас отдельный домик для гостей! Ах, Машенька, знала б ты, как по тебе Шурик истосковался! Ведь ночи не спит, все только о тебе и говорит! – И тут вдовица бросилась мне на шею и стала расцеловывать в щеки. Меня тошнило от запаха тухлой селедки, которой она насквозь пропиталась, ужасно хотелось ее оттолкнуть, но как-то неприлично отталкивать женщину далеко постпенсионного возраста, схоронившую четверых мужей – оставалось задыхаться, но молчать. В конце концов я не выдержала:

– Ну, хватит, Эльвира Ананьевна! Что вы, в самом деле! Вы же меня задушите!

– Зови меня, Машенька, мамой! – трогательно проговорила она.

– Мама, отвезите меня домой!

– Зачем тебе домой, девочка моя? Тебе у нас не нравится? Скоро ужин тебе сюда принесу! Отдохнешь лучше, чем в санатории! – с огоньком сказала она и со скоростью света выбежала из свинарника.

Через час она явилась снова, принесла мне одеяло и подушку.

– Вот, Машенька, кроватка тебе, – с умилением проговорила «мама». – На сеновале-то, знаешь, как крепко спится! У вас-то в городе, поди, сеновалов нет.

– Эльвира Ананьевна, скажите мне прямо и честно, зачем вы идете на преступление? – со всей серьезностью спросила я. – Ведь еще не поздно все исправить.

– На какое преступление, доченька?! Мы к тебе со всей душой!

– Никакая я вам не доченька! – взорвалась я. – Говорите, зачем вы запихнули меня в грязный мешок из-под картошки и насильно приволокли сюда?

– Какой мешок? О чем ты говоришь? Это какое-то недоразумение. Я все выясню! Я приму меры! – грозно прокричала она и сахарным голоском добавила: – Сейчас ужин принесу.

– Стойте! – я успела схватить ее за подол трехъярусной юбки, не дав ей убежать.

– Что такое?

– Вы говорите, что я в гостях.

– Конечно! Как ты можешь сомневаться, Машенька! – укоризненно проговорила она.

– Я хочу пойти погулять, пустите меня во двор и покажите свой огород!

– Доченька, на улице что-то уж очень нехорошо, тучи сгустились, вот-вот дождь ливанет, – заявила она и снова убежала.

Минут через десять я отчетливо услышала за дверью следующий разговор.

– Внесешь ей тарелку, поставишь на стол, – говорила вдовица.

– Не хочу, – отвечал Шурик (я сразу узнала его голос – когда он говорил, мне всегда представлялся тупой-тупой бычок, которого подвели на веревочке к новым воротам, или этакий дурень, который обычно в русских народных сказках изрекал: «Не хочу учиться – хочу жениться», только Шурик, видимо, и жениться не желал).

– Что это значит, не хочу?! Не хочет он! А нефтяным магнатом ты стать хочешь?! – рассердилась «мама». – У Машки на участке богатейшие месторождения нефти! Станешь ее законным супругом – все приберем к рукам! Я что, зря стараюсь? Вон и нефтяная вышка уже готова, и бурильщиков наняла! Ты что, не хочешь в люди выбиться, олигархом стать?

Что за бред?! Какие могут быть месторождения нефти у нас на огороде?! Совсем ополоумела вдовица!

– Хочу, – твердо ответил Шурик.

Неужели они настолько глупы и верят, что в средней полосе России может быть нефть! И тут, вспомнив непонятное металлическое сооружение метра два с половиной высотой, похожее на пирамиду, стоящее во дворе, я поняла, что они действительно не сомневаются в наличии «черного золота» на нашем огороде. Это сооружение не что иное, как самодельная нефтяная вышка!

– Вот и слушай мать! – И она снова ласково заговорила: – Внесешь ее тарелку, поставишь на стол, потом подойдешь к ней и так нежно – ты меня слышишь? – нежно погладишь по головке, понял?

– Угу.

– Ну, иди, а то картошка совсем остыла. А я тут у двери постою, чтоб она, чего доброго, не сбежала.

И вошел Шурик. Он был точной копией Эльвиры Ананьевны (как, впрочем, и его одноименная сестрица), с вытянутым лошадиным лицом, маленькими, птичьими глазками, а носы… Такое впечатление, что однажды они все втроем уселись на лавку и кто-то прошелся по их носам молотком, свернув на одну сторону.

Он подошел ко мне, поставил тарелку на стол, как учила мать, потом попытался погладить меня по головке. И тут я неожиданно для себя схватила тарелку с картофельным пюре и размазала его по лицу Шурика – медленно так, спокойно, основательно.

– Гадюка! – прошипел он и со шлепками картофельного пюре (особенно много его было на свернутом носу) покинул сарай.

– Что?! – с беспокойством спросила «мама», как только Шурик вышел за дверь. – Не приняла? Ну, ничего, ничего. Мы ей крылышки-то пообломаем!

– Ма! А давай ее убьем и в лесу закопаем.

– Что ты такое говоришь-то, дурень?! Тебе надо на ней жениться!

– Не хочу.

– Не хочешь стать магнатом? Олигархом?

– Хочу.

– Вот и все. А я уж позабочусь. Договорюсь в райцентре, приедет сам Ван Ваныч и распишет вас прямо тут.

– Где?

– В сарае. Нельзя ее выпускать, пока у тебя в паспорте не будет печати о том, что она твоя жена по закону. Понял?

– Понял, – с грустью ответил он и, подумав, спросил: – Ма, а может, нам ее в речке потопить – камешек потежельше привяжем?..

– Дурень! – воскликнула вдовица и, судя по звуку, отвесила ему подзатыльник.

В эту ночь я не сомкнула глаз, размышляя над тем, что задумала Эльвира Ананьевна, удивлялась леденящим кровь предложениям «будущего супруга» и прикидывала, как это можно нас поженить без моего паспорта. В связи с этим мне пришла в голову одна бредовая мысль: «А что если моя мамаша в сговоре с вдовицей – ведь она тоже мечтала поженить нас с Шуриком?» Потом я себя стала ругать за столь глупые мысли, посещающие мою бедную голову. Добрую половину ночи я гадала, как мне отсюда выбраться, часа два проклинала себя за то, что снова притащилась в эту злосчастную деревню, в очередной раз поверив маме и польстившись на клубнику в конце августа, солнце, которое красным гигантским апельсином закатывается за горизонт, как глаз какой-нибудь исполинской рыбы, и тому подобную дребедень.

На рассвете я решила делать подкоп, но ложку вместе с тарелкой из-под картофельного пюре Шурик забрал с собой. Подкоп был отложен на завтра. А я, укутавшись в одеяло и закопавшись поглубже во влажное сено, уснула. Надо заметить, холод под утро наступил страшный – «не май месяц», как говорит Мисс Бесконечность, к тому же в сене обнаружились мыши, и я боялась, что они перегрызут мне сонную артерию.