Фараон - Кристиан Жак

* * *

Вместе со всеми молодыми чиновниками, выпускниками царской школы, Пахек присутствовал при триумфе Тутмоса, принимающего дары от иноземных посольств. Его коллеги ликовали, его же душил гнев. Перейдя Евфрат и обратив митаннийцев в бегство, фараон утвердил свое всевластие. Кто отныне посмеет против него восстать? После гибели правителя Кадеша никто из его уцелевших союзников (а их осталось мало) не смеет головы поднять.

Но горечь в сердцах побежденных и угнетаемых никуда не делась. И если Пахек сумеет их объединить, почему бы не стать их новым вожаком, новым правителем? Завязать контакты, потребовать полнейшей секретности, внушить надежду, действовать изнутри, не вызывая подозрений… Задача многотрудная и рискованная, но не утопичная.

– Я проверил твою работу, – сказал Минмес, этот требовательный пронырливый коротышка, которого Пахек ненавидел. – Ты парень серьезный и старательный, в школе тебе дали отличные знания.

– Ошибки наверняка есть.

– Ты не проверил отчеты архитекторов. Они ценят себя высоко и склонны завышать сроки исполнения работ. Непредвиденные обстоятельства – вот обычная отговорка. Послушать их, работа у архитектора потруднее, чем у самого фараона! Не обращай внимания на все нарекания и упреки. Царь назначил срок, и его надо соблюсти.

Пока Минмес пальцем указывал на ошибки, Пахек мыслями был уже на ночной встрече, которую назначил ему бывший военнопленный, недавно вышедший на свободу. Человек то был непростой – бывший глава тайной службы правителя Кадеша.

* * *

Посланник государства Хатти увез с собой надлежащим образом оформленный договор. Своими печатями стороны подтвердили слово, данное богам, а значит, нерушимое. Первый министр и Минмес оставили свои замечания при себе, хотя, не сомневаюсь, они у них были. Не слишком ли большими привилегиями я наделил хаттов? Для меня изоляция Митанни – вопрос важнейший. И все, кто с ними враждует, действуют и в нашу пользу тоже, гарантируя нам безопасность. Возможно, завтра хатты станут нам врагами[93], но в нынешних условиях этого можно не бояться.

* * *

Перед сном, на который отведено несколько часов, я читаю «Тексты пирамид», этот огромный сборник речений, собранных мудрецами «Города священного столба»[94], места, где обретается божественный свет. Некоторые из этих текстов описывают преобразования души царя по мере прохождения ею вечности, некоторые – небесное путешествие, а есть и такие, которые говорят о непрекращающейся борьбе с Тьмой.

Когда я подхожу к своим покоям, меня окликает госпожа Небету. Она потихоньку стареет, но все так же присматривает за дворцовой челядью – умело и неприметно.

– Выглядишь усталым…

– В последние дни пришлось потрудиться, но результаты, надеюсь, того стоят.

– Весьма неожиданные результаты, и народ это осознает. Твое имя не сотрется из его памяти.

– Открытая лесть с твоей стороны, Небету? Меня это удивляет.

– А меня – твоя нарочитая жестокость.

– В чем ты меня упрекаешь?

– Тутмос, твое равнодушие к Меритре предосудительно. Царица любит и почитает тебя.

– Ее чувства безответны. Пока Меритре исполняет свои обязанности, она может рассчитывать на мое уважение. А в сердце у меня одна-единственная женщина – Сатья.

– И мы все об этом знаем. А еще мне известно твое упрямство. Почему бы не подарить ей немного нежности?

– Меритре никто не заставлял становиться царицей. И я не скрывал, что ее ждет.

– Ты в ней разочаровался?

– Нет. Она не обделена ни мужеством, ни внешней привлекательностью.

– Прекрасные качества! А ведь боги могли наказать тебя, обременив самодовольной идиоткой… Не затмевая собою Сатью, Меритре понемногу завоевывает уважение людей независимо от ранга.

– Благодаря твоей поддержке и советам, конечно…

– Любимый тобою мудрец Птахотеп сказал: «Лучше всего слушать», верно? Так помоги же ей и ты! Скоро Меритре подарит тебе дочь и будет жить только для тебя. Будь ей хотя бы благодарен.

Когда Бак приехал из Фив, жена бросилась его обнимать:

– У нас будет малыш!

– Чудесно! Снова пополнение в семействе!

– Я приготовила праздничный обед – с говяжьими ребрышками и вином.

– Очень кстати, я умираю с голоду.

– Поездка тебе понравилась?

– Египет – прекрасная страна, Мемфис – просто чудо. Мы обязательно с тобой туда съездим.

– Узнал что-то о друге?

– Он умер, и это очень горько.

– К некоторым судьба жестока…

– На ферме без происшествий?

– Все как обычно. Корова заболела, но ей уже лучше.

На следующий день к Баку явился чиновник из храма Амона. Как тот, кто показал отличные результаты, новоявленный владелец фермы получил в аренду еще одно большое поле, на этот раз принадлежащее Дому Царицы. А еще Баку разрешили нанять батраков.

Бак сразу же подумал о бывших военнопленных-сирийцах, влившихся в местную культуру и согласных тяжело работать, чтобы их прошлое забылось. Так он почтит память несчастного Лузи…

* * *

– Ваши дочь и супруга чувствуют себя прекрасно, государь! – заверяет меня главная кормилица. – Роды прошли благополучно, но царице нужно отдохнуть. Новорожденная крепенькая, и вес у нее отличный.

Хорошо проветренная и украшенная цветами, комната Меритре радует глаз. Окна ее выходят в сад.

У изголовья кровати стоит главный придворный лекарь.

– Великая царская супруга совершенно здорова, – подтверждает он. – Ей нужно есть красное мясо – оно придает силы. Ежедневный массаж со специальными маслами приведут в тонус кожу.

Лекарь уходит. Меритре поднимает на меня глаза.

– Вы не слишком утомились в родах?

– Нет, – отвечает она с улыбкой. – Мне дали хорошее болеутоляющее, и ваша дочь очень хотела появиться на свет.

– Какое имя вы выбрали?

– Меритамон, Возлюбленная Амона. Наш великий бог будет ее оберегать, а душа всегда будет полна любовью. И если судить по первому крику, у девочки сильный голос!

– Спасибо, что почтили своим присутствием церемонию поднесения даров. По отзывам, послы высоко это оценили. Я знаю, что вам это далось нелегко.

– Я всего лишь исполнила свой долг.

Кормилица показывает мне малышку Меритамон.

– Она с удовольствием поела! Будет такой же красавицей, как мама.