Становление охотника - Макс Вальтер

Я стоял и слушал все эти доводы, проклиная себя за свой язык. Да, многие считают это всё странностью, но вот Чума смог ухватиться за это. Просто потому, что, бегая по этим подземельям, он смог воспользоваться кусками былой цивилизации. Или нет?!

— Ты сам-то откуда такой умный выискался? — задал я встречный вопрос. — Или ты внезапно сам постиг всё то, о чём мне сейчас рассказываешь? Судя по твоему возрасту, ты так же не можешь всего этого знать.

— Вообще-то я первый спросил, — с хитрой улыбкой решил уйти от ответа Чума, — но если хочешь, за тебя могу ответить и я?

— Ответь, — кивнул я, — интересно услышать твою версию.

— Я думаю, что ты из другого мира, — сказал он вполне серьёзным тоном, — ты, конечно, можешь мне сейчас начать рассказывать, что охотников учат использовать бывшие блага цивилизации, я сделаю вид, что поверил, затем я поведаю тебе версию того, что меня научил старый диггер, и в заключение мы разойдёмся, как в море корабли, и нас будут связывать только дела.

— Ты хочешь сказать, что ты тоже не отсюда? — вдруг успокоившись, спросил я. — Разве такое возможно?

— Ха, — Чума даже подпрыгнул, — я знал! Я сразу это почувствовал! Ты даже мыслишь по другому!

— Ты можешь так не орать? — немного притормозил я радость от открытия Чумы. — Я вообще-то ни в чём тебе ещё не признался.

— Нет, Сумрак, — радостно ткнул он меня кулаком в грудь, — мне уже ничего и не нужно. Скажи, как ты сюда попал?

— Точно не знаю, — пожал я плечами, — была гроза, меня ударило током, очнулся уже здесь.

— А я спустился под землю там, — без моего вопроса начал отвечать Чума, — а вышел уже здесь. Кстати, наверху тоже начиналась гроза. Я даже поначалу не понял, что произошло. Никак не мог выход найти, все тоннели излазил. Думал, всё, хана мне. Еда закончилась, батарейки в фонарях почти все сели. Благо воды тут всегда хватало. Ну я вот и решил, что нужно к бункеру идти военному. Я знал же, где какие работающие. Лучше, думаю, пусть ласты завернут, чем подохнуть так. Вот так и выбрался к Люберецкому, к тому самому, где берлога моя первая. Она теперь как талисман у меня. Подобрался, значит, к нему, а там трупы только, вонища — жуть просто. Я только тогда начал понимать, что что-то не то происходит. Пока трупы вытаскивал, заблевал всю округу. Но зато в бункере этом жратвы навалом, койки, динамо машинки ручные, фонари, и всё такое. В общем, Клондайк апокалиптического мира. Наружу выбрался там же, где мы с вами вниз спускались. Вышел к поселению дня через три только, после того, как на свежем воздухе оказался. Я даже не знал, куда идти, хотел поначалу в Москву вернуться, но быстро сообразил, что смерть там одна. Первое поселение, к которому я вышел, оказалось посёлком на озере. Хорошо я догадался сразу к людям не побежать. Решил понаблюдать вначале. Книжки про апокалипсис я тоже читать любил, да и фильмами с играми не брезговал. Сразу подумал, что если вот так без разведки вылезу, ничего хорошего может не выйти. Так и получилось, только не со мной. Они там в посёлок этот каких-то людей притащили. Выстроили их в рядок и как в средневековье начали им зубы рассматривать, ощупывать всюду. Тех, которые им не понравились, стреляли на месте. Я в таком ужасе был, не мог взгляда от этого отвести. В кино-то на такое когда смотришь, это одно, а вот когда вживую всё видишь, это, оказывается, совсем по другому.

— Понимаю, — кивнул я, — я когда сюда попал, тоже блевал через каждые полчаса. Мне, правда, больше повезло, чем тебе.

— Во-во, — согласился Чума, — я тоже харчи через раз кидал. Ну так вот, я потом ещё дня два по лесу плутал, чуть в болото кислотное не влез. Как понял, что туда нельзя, сам не знаю. Просто вот как предчувствие какое, стою на краю поляны и понимаю, что нельзя туда идти, и всё тут. У меня такое часто под землёй бывает. А потом выясняется, что там или обвал был, или тоннель затопило. А через пару дней к Ивановке вышел. Тоже целый день за ними наблюдал, но как-то сразу почувствовал, что нормальные люди тут. В огородах копаются, дети бегают. Вышел к ним, легенду придумал, что с другой стороны от Москвы через подземелья прошёл. Я в тот день как раз со Штампом познакомился.

— Сколько ты здесь уже? — спросил я.

— Лет двенадцать уже, — ответил Чума. — А ты?

— Я шестой год, — ответил я, — ты в каком году провалился, ну, там, в своём мире?

— В семнадцатом, то есть в две тысячи семнадцатом, — ответил он.

— Странно, — удивился я. — А я в восьмом. Интересно получается, ты, значит, позже по времени провалился, а живёшь здесь дольше.

— Да может быть, что мы с тобой вообще из разных миров. — с умным видом выдвинул версию Чума, — я про такое читал. Мультиверсум называется, это когда много параллельных вселенных, похожих друг на друга. Только в одной Гитлер в войне победил, а в другой его вообще даже не было. Или когда разница вообще незаметна.

— Да знаю я, — махнул я, успокаивая Чуму. — Я тоже книжки читал и кино смотрел.

С Чумой мы проговорили почти всю ночь. Отличались наши миры или нет, так и не поняли, вроде как всё было точно таким же, и актёры, и правители. А в каких-то мелочах мы сравнить ничего так и не смогли. Разные интересы и разные города, да и образы жизни очень разнились. Одно только нас объединяло на сто процентов — в этом мире мы оба чужаки. Договорились поддерживать связь в любом случае и разошлись по домам. В гостиницу я пришёл уже на рассвете. Зашёл в номер и, не раздеваясь, рухнул на кровать. Разговор с Чумой вымотал не хуже дневного перехода по тоннелям. Эмоции пёрли через край. Единственное, что я сделал перед сном, так это стянул с себя ботинки. Как уснул, не помню. Кажется, провалился в сон уже в падении на койку.

Пробуждение было тяжким. Кок пинал меня, дёргал за ногу и даже поливал водичкой. Я матерился, но вставать категорически отказывался. Но Кок не был бы тем, кто он есть, если бы поддавался эмоциям. Только это его флегматичное спокойствие и упорство барана дало свой результат. Я всё-таки поднялся с кровати. Походкой зомби отправился к умывальнику, а затем вместе с Коком и остальными побрёл в кабак. Перед этим нацепив на себя все вещи и прихватив оружие, а также выписавшись из гостиницы. Плотно позавтракали, от чего я чуть снова не уснул, при том прямо за столом. Ребята пытались поинтересоваться, что со мной такое, но нарвались на какую-то злобную фразу, типа отвалите от покойника, а лучше добейте. Добивать не стали, видимо, решили подождать, пока сам крякну. Но не тут-то было, русские не сдаются. Я пёр в середине отряда, пыхтя, как паровоз. Когда остановились на обед, я без аппетита пожевал гречневую кашу с тушёнкой и завалился спать. На этот раз проснулся уже более или менее бодрым. Ну, не то чтобы совсем, но настроение заметно улучшилось. Уже на марше я окончательно разгулялся и решил рассказать своим историю Чумы.

— Вот те на, — удивлённо воскликнул Штамп, — а мне ничего не рассказал. А я-то думал, мы друзья!

— Не переживай, Штамп, — сказал я, — вы друзья, просто вопрос этот очень деликатный. Мне вот тоже было непросто с вами этим делиться.