Цирк чудес - Элизабет Макнил

увидеть секрет в жалкой кучке животных, оставшейся у Джаспера.

Расставшись с Уинстоном, Джаспер начинает расхаживать из угла в угол. Он должен сосредоточиться на своем будущем. Он думает о сложных чернильных рисунках и чертежах, ожидающих в ящике стола. Металлические легкие, лоскутные тела. Завтра у него хватит денег, чтобы заплатить Шакалу. А сегодня, даже несмотря на прижимистого Уинстона, откладывающего расчеты, у него хватит денег для начала работы.

Он скручивает свои чертежи в тугой рулон и седлает лошадь. Разгоняется до легкой рыси и скачет по узким улицам в сторону Бэттерси. Выдался жаркий день, и жажда лишь обостряет его беспокойство. Пыль липнет к нему, и он задыхается в парах топленого жира и дыма от тысячи придорожных костров.

Что, если Шакал не удовлетворится отсрочкой? Что, если уже сейчас кто-то следует за ним? Он пришпоривает лошадь и украдкой оглядывается по сторонам.

Впереди он видит широкий ряд мастерских, о которых рассказывал его кузнец. Он спешивается, не выпуская из рук чертежи, и дергает за шнурок звонка.

Владелец появляется через некоторое время, вытирая руки куском старой кожи. Он приглашает Джаспера войти. На полу разбросаны хомуты от колясок и фургонов, в углу – ящик, полный металлических подсвечников, клинков, топоров без топорищ и машинных шестеренок. Пахнет нагретым маслом и древесным дымом. Лязг железа похож на звон большого колокола.

Джаспер разворачивает свои планы на верстаке. Мастер кряхтит и сопит, проводя пальцем по каждому фрагменту чертежа. Страх Джаспера отступает и сменяется уверенностью. Он думает о монстре Франкенштейна, погубившем своего хозяина, и приходит к выводу, что ошибка создателя заключалась в том, что он наделил свое создание душой. Что, если бы разряд молнии не оживил чудовище и лоскутный монстр всецело находился в его власти?

– Значит, это крыло крепится к этой втулке, – говорит мастер.

Джаспер поправляет его. Он говорит быстро и жестикулирует; в этом мире, среди этих терминов он чувствует себя как дома. Если бы он родился в бедной семье, то работал бы в таком месте, где вещи безупречно сочетаются друг с другом, где создают механизмы. Он мог бы стать инженером, конструктором мостов, мастером оружейного дела.

– Это займет две недели, – говорит мастер.

– Неприемлемо, – заявляет Джаспер. – Я уже заказал китовый ус в Смитфилде и рыбью шкуру в Биллингсгейте, поэтому вам нужно изготовить лишь внутреннюю структуру. Мне нужна неделя или быстрее, если сможете.

Мужчина качает головой и начинает складывать чертежи.

Джасперу скоро понадобятся деньги, чтобы снова заплатить Шакалу, а вместимость шатра значительно меньше, чем у трибуны.

– Пожалуйста, – просит он. – Я могу заплатить вдвойне, как угодно.

Мастер наклоняет голову вбок.

– Втройне, – говорит он. Его глаза тусклые и глянцевитые, как у подстреленной куропатки. В конце концов Джаспер убирает чертежи и соглашается.

На Джаспера нападают в тот момент, когда он выходит из мастерской. Кто-то хватает его сзади, другой бьет кулаком в зубы. Кровь из разбитого носа заполняет рот. Жгучая боль от выкрученного запястья. Его тащат в подворотню, где свалены кучи пепла и угольной крошки.

Вот как это заканчивается, думает он, глядя сквозь слезы на радужные узоры, нарисованные солнцем.

Его бросают на землю и пинают с такой силой, что он ощущает только удар, вылетевший воздух из легких и глухой хруст – возможно, от сломанного носа или зуба. Обувной шов, рваные стежки, кожаный мысок. Кто-то наступил ему на шею. Он ожидает увидеть блеск ножа, перерезающего горло. Он внушает себе, что посмотрит смерти в глаза, как ежедневно бывало в Крыму. Но когда он лежит тут и видит нож, сверкающий в руке убийцы, его охватывает отчаяние и он начинает тихонько плакать.

– Перерезать ему пищалку, да?

– Нет, – шепчет Джаспер. – Пожалуйста, пожалуйста…

Вот до чего он дошел: валяется лицом в пыли и умоляет о пощаде. Каждую секунду он ожидает, когда ему засунут в рот монету и он ощутит ее металлический вкус на языке.

– Крысеныш-то обделался, – смеется один из мужчин.

Шакал опускается на корточки и щерит мелкие зубы в улыбке.

– Деньги, – говорит он. – Ты уверял меня, что они у тебя есть. Ты обещал, что добьешься успеха.

– Завтра, – хрипит Джаспер.

– Мы договорились, что ты будешь платить вовремя, – говорит Шакал. – Но ты уже в третий раз запаздываешь с платежом.

Джаспер выплевывает зуб и высасывает кровь из полости.

– У меня есть способ заработать больше. Идея… нет, не просто идея. У меня есть ответ.

– Давай послушаем.

Он рассказывает Шакалу о своих планах, об инструкциях, которые он оставил кузнечному мастеру, поскольку задача была слишком сложной для его собственной кузницы. Новое шоу будет проще и экономнее, почти без номеров с участием людей и животных. Почти без исполнителей, которые могут упрямиться, ошибаться или требовать больше денег; почти без животных, которых нужно кормить и поить. Он рассказывает Шакалу о шоуменах, которые восставали из руин банкротства. Он уверяет, что тоже способен на это. Он рассказывает с такой убежденностью, которая ранит его самого, как будто он сам прожил их жизнь.

Шакал кивает и говорит, что он подождет еще один день, но в случае очередной неуплаты… Он делает грозную паузу.

Джаспера толкают лицом в пепел – мягкий, как подушка. Его лошадь убежала или была украдена. Он медленно дышит и ощупывает себя, прикасаясь к бешено стучащему сердцу. Живой.

Джаспер высмаркивает кровь из носа в бочку с грязной водой и вытирает пальцы о влажные бриджи.

Тоби

Тоби кажется, что у каждого есть свой секрет. Деревья шелестом передают друг другу сообщения, птицы сплетничают между собой. Работники отгородились от остальных и шушукаются плотными группками. Все вокруг выглядит хрупким и разрозненным. Акробатка ломает себе руку, когда делает сальто-мортале на тренировке. Хаффен Блэк роняет поднос с тарелками. Потасовки вспыхивают при малейшей провокации, детей бьют не за шалости, а за разговоры. Повсюду шепоты: Шоу, что с его шоу, где же оно? Некоторые циркачи уходят. Джаспер оставляет только пятерых работников, наиболее преданных ему.

Тоби снова поднимает и носит. Он закрепляет старые шатровые столбы, как делал уже несколько лет, и натягивает шатер туго, как барабан. Он заколачивает колышки, и каждый взмах деревянного молотка тянет его плечи вниз, как будто его утягивает под воду. Он застегивает рубашку только снизу и больше не скрывает свои татуировки. Его брат расхаживает среди работников и выкрикивает команды. Подними, натяни, туда, сюда. Меньше недели назад Тоби стоял в центре арены; его кожа блестела и переливалась, а зрители ревели от восторга. Сейчас кажется, что это случилось с кем-то еще, что он никогда не смог бы совершить такое. Он снова мысленно называет себя тупицей, когда заносит молоток над головой. Железный столбик выпевает: тупица.

– Быстрее! Я хочу, чтобы шатер был готов до заката!

Тоби щурится и отбрасывает последний колышек. Брат не может заставить его работать. Он не детский жестяной флюгер, который можно вертеть как попало. Тоби расстегивает рубашку и идет туда, где Нелл режет капусту. Она смотрит на него, как будто предлагает ему что-то сделать, и он без слов понимает ее. Он обнимает ее за плечи, и она удовлетворенно прислоняется к нему. Он ощущает спиной палящий взгляд Джаспера, но только ближе привлекает ее к себе.

– О чем ты думаешь? – шепчет он. –