Три недели с леди Икс - Элоиза Джеймс

– Я намерена сопровождать доктора Хардфилда во время визитов к больным, – сообщила она дворецкому. – И хотела бы, чтобы мне немедленно подали экипаж.

Никогда прежде Лала не отдавала приказаний. Никогда!

По пути в деревню Лала не позволила себе даже поплакать, а подъехав к дому доктора и сойдя на землю, она приказала кучеру ехать назад, хотя тот порывался и далее сопровождать юную леди.

Сердечко ее бешено колотилось. Он должен, должен быть дома!..

Но дома доктора не оказалось.

Дверь ей открыла запыхавшаяся служанка и почти закричала:

– Уж простите, но доктор сейчас не сможет ничем помочь вам, мисс! Он уехал принимать роды, а в гостиной не протолкнуться!

Лала услышала гул голосов, доносящихся из гостиной – плач ребенка, ругань взрослых, стоны и кашель…

Пусть его нет дома. Но должен же он когда-нибудь вернуться! Лале решительно некуда было отправиться – возвращаться в Старберри-Корт она нипочем не желала. К тому же теперь, когда она отпустила кучера, ей ничего не оставалось, как дожидаться возвращения доктора…

Пройдя мимо служанки и снимая пелерину, Лала спросила:

– Как вас зовут?

– Сара. – Горничная подхватила пелерину. – Но послушайте, мисс, если у вас не что-то неотложное, то ждать смысла не имеет. Доктора не было всю ночь, и бог весть, когда он вернется. А юной леди не след сидеть вместе с простым людом в гостиной…

– А мы посмотрим, вдруг я смогу чем-то помочь, – решительно заявила Лала, сама себя не узнавая. – И почему бы вам не напоить пациентов чаем?

– Чаем? – Сара явно была обескуражена.

Приоткрыв двери гостиной, Лала оглядела очередь и приказала горничной:

– Пожалуйста, принесите горячей воды да бинтов побольше, Сара. Мы вполне можем промыть и перевязать колено вот этого мальчика до возвращения доктора.

Доктор Хардфилд был измотан до крайности. Он не спал всю ночь и лишь чудом спас жизнь новорожденному. Даже теперь он не был до конца уверен, выживет ли малыш.

А дома наверняка пруд пруди пациентов, как бывает обычно по воскресеньям. Казалось, все бедняки Уэст-Драйтона ждали его возвращения – они пропускали церковную службу… да что там, они даже пренебрегали посещением дома терпимости, лишь бы попасть к нему на прием!

Ему непременно следует обзавестись помощником. Две попытки он уже предпринял, и оба раза это были недавние выпускники медицинской школы Святого Бартоломью… но ни тот ни другой надолго не задержались. Они просто выучились у Хардфилда всему, чему смогли, – и укатили в Лондон, где пациенты были куда более состоятельными…

А хуже всего было то, что после визита в Старберри-Корт его неотвязно преследовала мысль – впервые за все время, – что, возможно, ему самому стоит перебраться в столицу. Но реальность была сурова: даже если он переберется в Лондон, это ни на шаг не приблизит его к мисс Летиции Рейнзфорд…

Пропасть, разделяющая их, была поистине бездонна. Тем более странным казалось выражение ее глаз, когда она смотрела на него. Нет, такая девушка – редкостная красавица с соблазнительными формами, добрая и воспитанная, к тому же дочь истинной леди (ну и что с того, что эта леди сущий дьявол?) – явно не пара простому деревенскому врачу.

Когда Хардфилд вошел в дом, Сары нигде не было видно. Его поразило, что из гостиной не доносилось обычных криков и ругани. Что ж, сперва он осмотрит тех, кто нуждается в неотложной помощи. Потом чем-нибудь перекусит… ведь в последний раз он ел, кажется, вчера, часа в четыре пополудни.

Приготовившись увидеть в гостиной что угодно, доктор распахнул двери – и оторопел.

Она была там!

А его пациенты чинно сидели в гостиной, прихлебывая горячий чай, – словно в гостях… за исключением, пожалуй, лишь маленького мальчика, щеки которого горели лихорадочным румянцем… похоже, у ребенка был жар. И она лучезарно улыбнулась вошедшему доктору, отчего колени его едва не подогнулись. Но этим дело не ограничилось…

Джон Хардфилд причислял себя к людям, умеющим владеть собой… однако сейчас он был несказанно счастлив, что на нем вышедший из моды долгополый сюртук. Иначе эта ослепительная красавица была бы смущена, вздумай она кинуть взор на его пах…

Грациозно приблизившись к нему, мисс Летиция Рейнзфорд сообщила ему число пациентов, коих пересчитала по пальцам, а также симптомы каждого. Она сказала также, что неотложной помощи сейчас никому из них не требуется. Чему доктор несказанно обрадовался: ведь прежде чем приступить к приему больных, ему следовало… ммм… слегка прийти в себя. Он оглядел гостиную – умиротворенные пациенты согласно закивали, подтверждая правоту леди. А мисс Рейнзфорд уже перевязывала руку пожилому пациенту и прикладывала компресс к его лбу.

Доктор все еще не мог выдавить из себя ни единого слова, и Лала слегка занервничала.

– А на кухне вас ждет горячий обед, – дрожащим голоском объявила она.

Но доктор не отвечал.

Он просто молча сделал единственное, что мог в этой ситуации: заключил Летицию в объятия и поцеловал ее так горячо, что голова девушки бессильно откинулась назад.

Но руки ее обвили его шею, и она столь же горячо ответила на поцелуй.

Кажется, пациенты зааплодировали, однако доктору Джону Дэниелу Хардфилду было совсем не до оваций…

Леди Рейнзфорд соблаговолила сойти вниз к обеду, отчего Индии тотчас отчаянно захотелось немедленно уехать домой, в Лондон. Прежде она и не догадывалась, насколько несносна эта леди, – теперь же, когда визгливый голос леди Рейнзфорд перекрывал все прочие голоса, Индия едва не зажала уши. Покуда не подали обед, леди витиевато распространялась о падении нравов в обществе, которое, по ее мнению, деградировало до состояния волчьей стаи.

Флеминг объявил, что юная леди не выйдет к обеду, так как ее настиг жесточайший приступ мигрени и она решила прилечь у себя в спальне. Индия тотчас подумала, что будь леди Рейнзфорд ее матерью, то она страдала бы хронической головной болью…

Во время обеда леди Рейнзфорд просвещала присутствующих о жизни королевских фрейлин в Средние века. Похоже, целью лекции было оповестить всех гостей о том, что в свое время ее, бедняжку, выдали замуж против воли за человека ниже ее по положению.

– Ума не приложу, как позволяет себе леди Рейнзфорд так пренебрежительно отзываться о собственной дочери, – сказала Индии Аделаида, когда они остались вдвоем за столом. Гости к тому времени переместились в гостиную, кроме Торна, который куда-то подевался, и Лалы, которая, как известно, лежала наверху, страдая от боли.

Леди Рейнзфорд строжайше запретила Флемингу посылать горничную с обедом для дочери наверх, со смехом заявив, что бедра у Лалы и без того чересчур пышны.

– Не выношу ее! – вскипела Индия. – Да, моя матушка из рук вон плохо кормила меня в детстве, зато не пыталась заживо съесть!