Что таится за завесой - Харпер Л. Вудс

могла бы быть моя жизнь тогда? – Кэлум переместил тело так, чтобы вытянуть ноги перед собой.

Мне не нравилась печаль, накрывшая тенью его красивое лицо. Свою уязвимость этот потрясающий мужчина умело скрывал под маской, которую носил постоянно. Мне тоже хотелось бы относиться к жизни так же игриво, как и он, но вряд ли у меня получилось бы. Его переживания были почти незаметны постороннему, больше проявляясь в те моменты, когда он менял выражение лица, когда не требовалось показываться в маске. И тогда на лице проступали его истинные эмоции. Если бы я не изучала его лицо, в которое было легко влюбиться, так пристально, чтобы запомнить каждую его черточку, я бы и не заметила этих настоящих переживаний.

Но для меня и моего сердца было бы легче и безопасней не делать этого.

– А расскажи мне еще одну легенду? – попросила я, сглатывая комок в горле.

Хотя мне не хотелось ничего, кроме как уступить пульсирующему влечению между нами. И я могла бы сделать это, восстав против Короны и всего, что она от меня требовала, если бы мое сердце не трепетало так в груди каждый раз, когда он встречался со мной взглядом. Я бы бросилась к нему, но в животе у меня порхали бабочки каждый раз, когда он клал на меня руку. Я могла бы очень легко влюбиться в этого мужчину, но понимала, что он никогда не станет моим, ведь, даже если бы он не бросил меня ради кого-то еще, он все равно никогда бы не стал моим. Метка фейри означала, что у него есть пара, есть кто-то, кто будет искать его до самой смерти.

Я не знала, что произойдет, когда его фейри найдет его или когда меня найдет фейри, который ищет меня. Я задумалась, неужели все предыдущие привязанности просто исчезнут? Как это вообще работает? Или это просто чисто физическая связь, которая затмит все остальное? Чувствуют ли вообще люди, что они провели вечность с кем-то, кого никогда не любили?

Каждая из этих возможностей была просто еще одной причиной, по которой Кэлуму и мне следовало оставаться свободными. Мне не хотелось проходить через эти испытания, но еще меньше хотелось подвергать им его.

Я попала в патовую ситуацию.

– Да, детка. Я расскажу тебе еще одну легенду, – сказал Кэлум, потянувшись к сумке и вытащив украденное одеяло.

Он лежал возле костра, оставив место рядом с собой. Он постучал по земле, приглашая меня присоединиться к нему у огня, и я занервничала.

Мне не хотелось укладываться рядом с ним, сворачиваться калачиком в его объятиях, как прошлой ночью. Вчера это казалось почти невинным. Вчера, но не сегодня. После того как Кэлум поцеловал меня так, что я чуть не потеряла сознание, я не могла не задаваться вопросом, что же произойдет в тот момент, когда я лягу с ним рядом.

Но, несмотря на костер, гревший только сбоку, было холодно, да и одеяло удалось раздобыть только одно.

Собравшись с силами и мыслями и спрятав свой комок нервов подальше – туда, где, как я надеялась, Кэлум их не увидит, – я переместилась поближе к нему и вытянулась на спине, повернувшись к нему лицом. Он перекатился на бок, тоже улегся лицом ко мне и просунул руку мне под голову, чтобы мне лежалось мягче.

– Что же тебе рассказать? Какую легенду ты хочешь услышать? – спросил Кэлум, кладя другую руку мне на живот.

Я глубоко вдохнула, заставляя себя как можно четче выговаривать слова, чтобы не зацикливаться на его прикосновении.

– А ты что-нибудь знаешь о фейри и их половинах?

– Да, – медленно кивнул он, и его голос прозвучал удивленно. – Половины появились очень давно. Фейри сражались с ведьмами в бесконечных войнах, и в конце концов ведьмы прокляли их. Души фейри стали раскалываться надвое при рождении, и вторая половина полностью селилась в другой личности. Это мог быть человек, а мог быть и фейри, но, как говорили, отсутствие второй половины ощущалось очень болезненно. Как будто ты не целая личность, а лишь ее часть.

– Эта легенда больше похожа на рассказ из учебника истории, – поддразнила я.

– Хорошо, детка, – рассмеялся Кэлум. – Тогда слушай. Жил-был фейри, которому пришлось ждать более трехсот лет, пока родится его супруга, чтобы прожить свою первую жизнь. Это совершенно нетипичная история, потому что прожить даже сто лет в одиночестве очень трудно, и даже самые сильные фейри не всегда выдерживают это. Жизнь без второй половинки души была немыслимо жестока. Но однажды ночью он вдруг почувствовал, что она стала взрослой, и заплакал от радости.

– И что было дальше? – спросила я, по серьезности лица Кэлума чувствуя, что у этой истории вряд ли будет счастливый конец.

Наверное, мне придется подсказать ему на будущее, что все романтические истории должны заканчиваться только одним – герои должны жить вместе долго и счастливо.

Жизнь и так довольно тяжелая и жестокая штука. И напоминание о моем собственном одиночестве в сказке на ночь нравилось мне меньше всего. Наоборот, сказки должны были отвлекать меня от моего несчастья.

– Ведьмы заслонили ее от его взгляда, чтобы он не мог до нее добраться. Они обернули ее в заклинание, позволившее скрыть ее местонахождение и держать фейри на расстоянии от нее на протяжении нескольких циклов жизни. Но заклинание не смогло отключить его чувства – он всегда чувствовал ее. Фейри влюблялся в ее сущность каждый раз, когда она достигала совершеннолетия. Он горевал каждый раз, когда она умирала и покидала этот мир, и оплакивал еще одну потерянную жизнь. И так продолжалось веками. На протяжении тринадцати жизней фейри ждал и боролся, пытался найти способ добраться до своей половинки до того, как она умрет настоящей смертью и он потеряет ее навсегда.

– Он хоть раз нашел ее? – спросила я, проглатывая обжигающие горло слезы.

Мне не следовало жалеть этого безымянного фейри. Не следовало испытывать к нему никаких чувств, ведь я знала, что он лишил бы эту женщину всего, чем она жила, будь у него шанс.

Так меня учили. Говорили, что мы были для них не чем иным, как собственностью, существом, чьи желания не имели значения по сравнению с потребностями фейри. Но теперь печаль пронзила меня при мысли о том, что я проведу все эти столетия в одиночестве, а другая половинка моей души где-то постоянно будет страдать. Думать, что где-то там есть фейри, который якобы был другой половиной меня, казалось немыслимым – невозможным. Как вообще другая половина меня могла существовать вне моего тела?