Город и звезды. Конец детства - Артур Чарльз Кларк

И все же какую-то секунду еще казалось, что ничего не произошло. Но почти тотчас же Олвин осознал, что исчезло и Солнце, а звезды медленно ползут назад вдоль корпуса корабля. Он обернулся на мгновение и – ничего не увидел. Все небо в задней полусфере просто исчезло, сметенное тьмой. Он успел заметить, как звезды срываются в эту тьму и гаснут, будто искры, падающие в воду. Корабль двигался теперь со скоростью, куда большей, чем скорость света, и Олвин понял, что родной мир Земли и Солнца им с Хилваром уже не принадлежит.

Когда этот внезапный, головокружительный рывок произошел в третий раз, сердце у него почти остановилось. Странное затемнение зрения теперь стало очевидно: на какой-то момент все окружающее, казалось, до неузнаваемости изменило свои очертания. Откуда оно – это искажение, Олвин понял в каком-то озарении, происхождения которого он не мог бы объяснить. Мир искривился на самом деле, это не были шутки зрения. Пронизывая тонкую пленку Настоящего, Олвин каким-то образом схватывал основные черты перемен, происходящих вокруг него в пространстве.

И в этот миг шепот генераторов превратился в рев потрясающей силы. Звук этот был в особенности страшен, потому что генераторы корабля зашлись в протесте в первый раз за все это время. Почти тотчас же все и кончилось, и внезапно наступившая тишина, казалось, зазвенела в ушах. Устройства, приводящие корабль в движение, сделали свое дело: теперь они уже не понадобятся до самого конца путешествия. Звезды впереди сияли бело-голубым огнем и пропадали в ультрафиолете. И все же, благодаря какому-то чуду природы или науки, Семь Солнц видны были по-прежнему, хотя теперь их расположение и цвет все-таки слегка изменились. Корабль стремглав несся к ним сквозь туннель черноты, за пределами пространства, за пределами времени, и скорость его была слишком громадной, чтобы человеческий разум мог ее оценить.

Было трудно поверить, что их вышвырнуло из Солнечной системы со стремительностью, которая, если ее не обуздать, скоро пронесет корабль через самое сердце Галактики и выбросит в неимоверно пустынные и темные пространства за ее пределами. Ни Олвин, ни Хилвар не могли оценить всей громадности своего путешествия; величественные саги о межзвездных странствиях совершенно переменили взгляд Человека на Вселенную, и даже сейчас, спустя миллионы столетий, древние мифы еще не совсем умерли. Существовал когда-то корабль, шептала легенда, который совершил кругосветное путешествие по Космосу за время от восхода до заката Солнца. Все эти миллиарды миль, разделяющие звезды, не значили ровно ничего перед такой скоростью. Вот почему для Олвина этот полет был лишь чуть-чуть более грандиозным, чем его первая поездка в Лиз.

Именно Хилвар вслух выразил их общую мысль при виде того, как Семь Солнц впереди исподволь набирают яркость.

– А ведь такое вот их расположение не может быть естественным, – задумчиво проговорил он.

Олвин кивнул:

– Я думал над этим на протяжении многих лет, но даже сама мысль о такой возможности все еще представляется мне фантастической…

– Возможно, эту систему создали и не люди, – согласился Хилвар, – но все же она должна быть творением разума. Природе никогда бы не сотворить такое вот совершенное кольцо из звезд равной яркости. И в видимой части Вселенной нет ничего похожего на Центральное Солнце.

– Но… зачем же это понадобилось?..

– О, можно напридумывать сколько угодно причин! Вдруг это сигнал, чтобы любой корабль, проникающий в нашу Вселенную, знал, где искать жизнь… Или – указание на расположение центра галактической администрации… Или, может быть, – и я почему-то склоняюсь к тому, что так оно и есть, – это просто самое величественное из всех произведений искусства. Но что толку-то – размышлять об этом сейчас? Мы же через несколько часов все равно узнаем истину…

«Узнаем истину»… Очень может быть, подумалось Олвину, но вот – какую часть ее? Казалось странным, что сейчас, когда он покидал Диаспар – а в сущности, и самое Землю – со скоростью, выходящей далеко за пределы самого смелого воображения, его разум обращался не к чему-нибудь, а к самой тайне его собственного происхождения. Но, возможно, это было и не столь уж удивительно… Ведь с тех самых пор, как впервые попал в Лиз, он действительно узнал очень многое, но до сих пор у него и минутки свободной не было, чтобы спокойно предаться размышлениям.

А сейчас ему не оставалось ничего другого, кроме как сидеть и ждать. Его непосредственным будущим управляла чудесная машина – без сомнения, одно из самых высоких достижений инженерной мысли во все времена, – которая несла его в самый центр Вселенной. Момент для размышлений и анализа, хотел он того или нет, наступил именно теперь. Но сначала он расскажет Хилвару обо всем, что произошло с ним с момента его торопливого отбытия двумя днями прежде…

Хилвар выслушал одиссею безо всяких комментариев и не требуя разъяснений. Казалось, он тотчас схватывает все, что говорит ему Олвин, и он не выказал ни малейшего удивления даже тогда, когда друг рассказал о своей встрече с Центральным Компьютером и о той операции, которую мозг города произвел с сознанием робота. Это, конечно, вовсе не означало, что он был не способен удивляться. Просто известная ему история прошлого изобиловала чудесами, вполне сравнимыми с любым эпизодом из истории Олвина.

– Мне совершенно ясно, что Центральный Компьютер получил насчет тебя какие-то специальные инструкции – еще когда его только построили, – сказал Хилвар, едва Олвин завершил свое повествование. – Теперь-то ты должен бы уже догадаться почему.

– Мне кажется, я знаю… Часть ответа сообщил мне Хедрон, когда объяснил, каким образом люди, разработавшие концепцию Диаспара, предусмотрели все, чтобы предотвратить его упадок…

– Выходит, по-твоему, что и ты сам, и другие Неповторимые, которые были еще до тебя, все вы – часть какого-то социального механизма, который предотвращает полный застой? Так что, если Шуты – это только кратковременные корректирующие факторы, то ты и тебе подобные должны работать на долгую перспективу?

Хилвар выразил эту мысль лучше, чем мог бы и сам Олвин, и все же это было совсем не то, что пришло ему в голову.

– Да нет, я убежден, что истина-то куда более сложна. Очень уж похоже на то, что, когда город еще только строился, произошло столкновение мнений между теми, кто хотел совершенно отгородить его от остального мира, и теми, кто выступал за некоторые контакты Диаспара с этим миром. Победила первая группировка, но те, другие, не захотели признать своего поражения. И вот, мне кажется, Ярлан Зей был, должно быть, одним из их лидеров, только он был недостаточно могущественным, чтобы выступить в открытую. Он сделал