Ангел Габриеля - Марк А. Радклифф

— Что ж, с вашей стороны очень великодушно прийти и составить ему компанию, — ответил Христофор. — Не отведаете ли вместе с нами чизкейк?

— Нет, благодарю, — отказался Клемитиус. — Желаю всем спокойной ночи. — Он помедлил еще секунду, а потом повернулся к Кевину, кивнул ему и произнес: — Спокойной ночи, Кевин, и спасибо, право, большое спасибо за помощь. Доброго вам сна.

— Вы более чем добры, — улыбнулся Кевин. — Обещаю спать спокойно.

Должно быть, он действительно уснул спокойным сном. Однако Габриелю это не удалось. После ужина он вернулся в свою комнату и лег в постель. Не в силах успокоиться, он принял душ, полистал какие-то журналы и даже посмотрел «Звездные войны», но так и не смог расслабиться.

Он поймал себя на том, что смотрит в потолок и думает об Элли, хотя он и без того думал о ней практически каждый миг своего бодрствования. Но этим вечером ощущения были какие-то иные. Обычно, когда он представлял себе Элли, ему казалось, будто он смотрит на нее, как бы паря над нею или находясь в той же комнате, но оставаясь при этом позади дивана и стараясь не оказаться у нее на пути, чтобы она не натолкнулась на него. Он был — во всяком случае, в своем воображении — кем-то вроде Хопкирка по отношению к ней, выступающей в роли Рэндалла,[107]только куда более симпатичного. Однако сегодня, когда он представил ее, его самого рядом с ней не оказалось. Ее он видеть мог — на диване, рядом с холодильником, в постели, — но это походило скорее на фотографии, которые он мысленно делал, а не на видеофильм, частью которого он являлся сам.

Когда он наконец задремал, сон был неспокойным и прерывистым. А после пробуждения он почувствовал, как непонятным образом стал дальше и от Элли, и от самого себя, в результате чего понял: что-то произошло. Где-то глубоко внутри себя он ощутил пустоту… не то чтобы он оказался далеко, нет, он просто отсутствовал. И ему почему-то стало ясно, что он больше никогда не увидит Элли, не обнимет ее, не почувствует ее запах, не вызовет у нее раздражения. И что если ей действительно каким-то чудом удастся от него забеременеть, то он никогда не увидит своего ребенка, не подержит его на руках и не станет по-отечески о нем заботиться, потому что он — теперь до него дошло — умер.

Габриель уткнулся головой в подушку и зарыдал, как дитя.

Было шесть тридцать вечера, когда Элли приехала в больницу. Прежде чем заглянуть в кабинет Сары, она, конечно, зашла проведать Габа. Рядом с его койкой стоял медбрат, ставивший капельницу.

— Какие-нибудь перемены? — будничным тоном спросила Элли.

Медбрат отрицательно покачал головой.

— Я скоро вернусь проверить, как прокапывается лекарство, — сказал он.

Медбрат совсем не походил на остальной младший медицинский персонал: он был единственным мужчиной в этом царстве медицинских сестричек, выглядел старше их и лицо у него было морщинистое, землистое. К тому же дружелюбие явно не входило в число его добродетелей, и вскоре он покинул палату.

Элли подошла ближе к Габу и поцеловала его в лоб, при этом на мгновение задержав лицо рядом с его лицом, пытаясь вдохнуть запах Габа, едва заметный отголосок которого его кожа хранила еще вчера. Однако сегодня запах уже не чувствовался, и она отстранилась, хотя прежде прошептала: «А теперь мы подождем, дорогой», после чего отправилась на встречу с Сарой, старшей сестрой отделения.

Сара сидела в своем маленьком кабинете, тихо разговаривая с компьютером:

— Ну, миленький, пожалуйста, сделай то, что тебе полагается, чтобы я смогла сделать то, что полагается мне, слышишь, ты, проклятая железяка?

— Я не вовремя?

— Вы разбираетесь в компьютерах?

— Нет, у нас техникой заведовал Габ. Что вы пытаетесь сделать?

— Открыть этот файл.

— Вы пробовали щелкнуть на него мышкой два раза?

Сара посмотрела на нее и улыбнулась.

— Прошу прощения, — смутилась Элли. — Это действительно все, что я знаю.

— О, это может подождать. Заходите, садитесь, пожалуйста. Мне нужно поговорить с вами о вашей подруге.

— Которой?

— Иззи.

Элли посмотрела на нее с недоумением.

— По вашему лицу я вижу, что вы не знаете, о чем идет речь, и это меня беспокоит.

— Прошу прощения, я ничего не понимаю.

— Даже не знаю, как лучше объяснить, но при обходе отделения Иззи застали с Габриелем. Она сказала, что хотела помочь вам, и мне кажется, я поняла… однако врачи…

— Сара, пожалуйста, объясните, о чем речь.

— Мы застали Иззи, когда она прикасалась… к Габриелю. Мы застали ее в тот момент, когда она пыталась сексуально стимулировать Габриеля, и при этом она громко пела…

— Пела?

— Да, я не помню, что именно… кажется, что-то из «АББЫ», или «Битлз», или что-то еще.

— «Битлз»?

— Да… не думаю, что это имеет значение. Я бы решила, зная о вашем ЭКО, что она пытается помочь вам, но ведь Мойра уже получила… В общем, я случайно узнала, что Мойра уже обо всем позаботилась, а Иззи только твердила, что пытается помочь, поэтому… ну, я решила спросить, знаете ли вы, что происходит.

— Я не… погодите, вы сказали, что знаете о Мойре?

— Да, я же не совсем глупая, Элли, и это мое отделение, так что я знаю обо всем, что здесь происходит. На вашем месте я, наверное, сделала бы то же самое. Я не против того, что произошло, и никто бы ничего не узнал, если бы не Иззи.

Элли на мгновение задумалась. Что тут делала Иззи?

— Элли, не могли бы вы рассказать мне, что происходит, потому что мне придется как-то улаживать эту историю. Думаю, никто из нас не хочет, чтобы врач-консультант довел дело до суда.

И Элли рассказала Саре обо всем. О том, как Иззи собиралась взять сперму, но не смогла справиться со своими чувствами, как Мойра вызвалась сделать это вместо нее; Элли предположила, что Иззи передумала и решила выступить, так сказать, сольно.

— Что сказал врач?

— Он был в гневе. Сразу догадался, что это как-то связано с ЭКО. Вызвал охрану и заставил врача-интерна обыскать Иззи, выяснить, есть ли при ней контейнеры для спермы. Был очень доволен, когда обнаружил в ее сумке пустую баночку; затем он записал ее данные, сказал, что это дело не шуточное и что ему придется уведомить полицию об имевшей место попытке изнасилования.

— О господи. Что же делать? Прошу прощения, это не ваша проблема…

— Как это — не моя? А чья, по-вашему, эта палата? Но, между прочим, как ваши дела? Ведь это самое главное.