Драконье горе - Евгений Малинин

– Две толстые костяные иглы…

Я бросил внимательный взгляд на Гротту, но она не выказала удивления или растерянности, а продолжала спокойно записывать мой заказ тоненьким карандашиком в крошечный блокнот. Я снова прикрыл глаза и продолжил:

– Кусок олова размером с десертную ложку, и… э-э-э… мазь от ожогов… – я открыл глаза и чуть подумав добавил, – Еще надо бы какую-нибудь старую скатерку, накрыть стол. Все это необходимо принести в мой кабинет… как можно скорее.

Гротта закончила писать, убрала в карман блокнот и карандаш и молча вышла из столовой. А через секунду я услышал голос Крохи:

– Что ты собираешься делать?

– Колдовать… – небрежно ответил я, и маленькая фея, ни чуть не удивившись, попросила:

– А можно мне посмотреть?..

Эта просьба удивила меня. Кроха и сама, как мне казалось, отлично владела магией, а я только-только начинал осваивать это искусство, причем делал это, основываясь на… некоей странной интуиции, ставшей особенно явственной… «После напитка матушки Елохи!» – неожиданно подсказало мне мое подсознание. И тут же оно подбросило мне новую мысль: «И хорошо, если Кроха будет рядом во время моих магических экспериментов. Если я начну делать что-то уж слишком неправильное, возможно, она меня остановит…»

– Хорошо, – согласился я, – Смотри… Только сядешь подальше от стола, чтобы… чего с тобой не случилось.

Она молча кивнула, словно маленькая девочка, допущенная ко взрослой игре.

Я направился в свой кабинет, а фея, все так же молча последовала за мной.

…Не занимайтесь колдовством на глазах у маленьких детей, не подавайте им дурного примера!..

(«Советы старых магов» М. 20…г. 138 стр. с илл.)

Я стоял в кабинете у рабочего стола, заваленного заказанными мной баночками со специями, посудой, емкостями с водой и пиявками… ну и так далее. Чувствовал я себя при этом несколько растерянно, так как вся моя уверенность и неожиданно приобретенные через интуицию знания куда-то подевались, да вдобавок, примостившаяся в уголке кабинета на краешке дивана очаровательная фея не сводила с меня внимательных глаз!

Надо было начинать что-то делать, но вот что именно?..

Для начала я решил хоть немного сосредоточиться и успокоиться. Я прикрыл глаза… И тут же расшалившееся подсознание подкинуло мне игривую мысль: «Что-то ты, мой друг, слишком часто прикрываешь глаза… Как бы кто тебя однажды в этот момент не шарахнул по башке!..»

Естественно, я тут же распахнул свои очи, оглядел погруженный в полумрак кабинет, и немедленно наткнулся на внимательный, ожидающий и… чуть испуганный взгляд Крохи.

«А ведь она точно так же смотрела на меня перед тем, как мы с ней перенеслись в Солнечный край» – вдруг подумалось мне, и в то же мгновение я почувствовал, как меня снова окутывает утерянная было магическая мощь, возвращая мне уверенность и силы.

Прямо передо мной, на столе, стояла странного вида горелка, выбрасывавшая между трех изящно изогнутых лепестков подставки синее, чуть шипящее пламя. Я вгляделся в этот огонь, и мне показалось, что я заметил в нем крошечных кумачных чертиков. Ни в чем больше не сомневаясь и ни о чем не задумываясь, я взял одну из мисок и поставил ее на огонь. Затем влил в нее ром, чуть разбавил его водой, всыпал сахар и размешал его. Дав вареву как следует нагреться, я добавил корицы и гвоздики, и через минуту пунш был готов.

Сеяв миску с огня, я осторожно поставил ее на край стола и пробормотал над ней несколько понятных, пожалуй, только мне слов. Затем установил над пламенем другую миску и вылил в нее масло. Через несколько минут по комнате поплыл запах конопли… «То, что надо!» – с удовлетворением отметил я, наблюдая, как в глубине масла зависают крошечные пузырьки. Они не поднимались кверху, но их становилось все больше и больше, по мере того, как масло закипало.

Тем временем, я высыпал в высокий латунный стакан тмин, горчицу и черный перец и все тщательно перемешал, а затем, точно почувствовав время, всыпал эту смесь в кипящее масло и принялся энергично мешать варево. Прозрачное доселе масло сделалось мутным, темно-бурым и на его поверхности образовалась пленка, которую то и дело начали прорывать здоровенные лопающиеся пузыри.

Подождав еще пару минут, я серебряной ложкой выловил из банки пиявок, запустил их в масло и тут же швырнул туда две толстые костяные иглы.

В продолжение всех своих действий я что-то бормотал себе под нос, даже не прислушиваясь к этому своему бормотанию и не пытаясь понять слов, которые произносил скороговоркой – они спрыгивали с моих губ вполне самостоятельно, словно жили отдельной от меня жизнью!

Рациональная часть моего сознания обоснованно ожидала, что бедные пиявочки сварятся в масляном кипятке, однако уже через минуту я увидел, что те весело резвятся в столь противной их природе жидкости. Более того, у безобидных черных созданий прорезались весьма противные пасти, усаженные крохотными, плотно пригнанными и на вид весьма острыми зубками, похожими на иглы.

Впрочем, долго рассматривать полученных монстриков мне не пришлось. Мои руки вполне самостоятельно придвинули поближе миску с все еще кипящим пуншем. Затем моя правая рука сжалась в кулак и погрозила неведомому врагу. Когда в следующее мгновение кулак разжался, на ладони лежала крохотная искорка, которую левая рука тут же смахнула в кипящий напиток. Едва искорка коснулась поверхности пунша, его бурление успокоилось, а по поверхности побежала волна едва заметного голубоватого пламени.

Я взял чашку с горящим пуншем в обои ладони и, ясно представив себе барона Торонта, шестого лорда Гастора, начал громко читать некие варварские стихи, ритмом напоминающие висы скандинавских скальдов. Знаете, типа:

– Страшен гром гор моря

В гуся стрелы Гуси,

Волк досок несется

Стежкой хладной Глами…[1]

Мои словеса, конечно, были иными, но стиль и… смысл были весьма похожи.

Только вот к концу заклинания мои губы вдруг странно и страшно онемели, так что я едва смог договорить. А затем я чуть наклонил чашку и полыхающая жидкость, тонкой, едва заметной струйкой упала в кипящее, пенящееся масло, в котором сновали жуткие зубастые пиявки. То, что во мне осталось от человека едва не завопило – по всем естественно научным законам кипящее масло должно было вспыхнуть, но вместо этого, едва пылающий пунш коснулся его поверхности, кипение прекратилось, а покрывавшая масло пенка превратилась в твердый панцирь!

Тонкая, покрытая похожей на газ оболочкой огня, струйка пунша, не расплескиваясь и не теряя своей формы, словно раскаленная игла проткнула этот панцирь, и он пошел мелкими причудливыми трещинами-штрихами, словно по его поверхности забегало перо искусного рисовальщика. Через секунду я увидел штриховой рисунок… физиономии барона Торонта, а игла горящего пунша падала из моей миски прямо в его широко открытый глаз!