Код Марии Магдалины - Линн Пикнетт

Вопрос еды и пития, видимо, был очень важен для Иисуса: когда люди спросили его, почему ученики Крестителя постятся, а его — нет, он ответил: «Могут ли поститься сыны чертога брачного, когда с ними жених? …но придут дни, когда отнимется у них жених, и тогда будут поститься в те дни»[376]. Помимо невежливости вождя культа, эти слова интересны тем, что Иисус называет себя «женихом» — ассоциация с Соломоном из «Песни Песней» — а также потому, что при такой постановке вопроса он сам может не поститься. Человек, который любит поесть, вряд ли сможет вдохновить других на пост, особенно в том случае, если предлагает себя в качестве образца для подражания.

Но никакая борьба между соперничающими святыми людьми не объясняет переполнявшую мандеев стойкую ненависть к Иисусу и такие же эмоции тамплиеров, которые плевали на крест, попирали его ногами и молились бородатой отрубленной голове. Что еще они знали или думали, что знают, об отношениях между этими двумя людьми?

Мандеи называют Иисуса — «сына женщины» — «извратителем всех культов», поскольку он взбунтовался против Иоанна. Интересно отметить, что у Луки «множество» священников обвиняют Иисуса перед Пилатом в том, что он «развращает народ наш»[377], что вряд ли согласуется с образом Иисуса как мягкого миротворца. Может быть, они судили его по злым слухам, а Иисус был невиновен в том, в чем его обвиняли, но Креститель, находясь в темнице, узнал о нем что-то, настолько взволновавшее его, что он изменил свое мнение как о мессианстве Иисуса, так и о его честности.

Что бы Иоанн ни знал об Иисусе или думал, что знает, выраженные им сомнения были последним его публичным заявлением, касающимся Иисуса, поскольку сразу после этого он был казнен. И тогда к Иисусу присоединилось большинство его учеников. На первый взгляд это кажется приемлемым, поскольку ученики Крестителя были в горе и нуждались в сильном лидере, наглядной и сильной опоре, точно так же, как скорбная толпа поклонников принцессы Дианы требовала, чтобы королева вернулась в Лондон и возглавила траурные церемонии. Даже если между Иоанном и Иисусом существовали разногласия, вполне естественно, что молодой харизматичный лидер заступает на место Крестителя в такой час.

Может быть. Но мы знаем из других источников, что Иисус не должен был стать преемником Иоанна — по всем данным он был наименее вероятным кандидатом на роль руководителя иудейской миссии Крестителя. А личность истинного наследника дела Иоанна, учитывая наше представление о Крестителе, поражает: им стал страстный проповедник, человек с жесткими моральными принципами Симон Маг, для Церкви «Первый Еретик», преданный анафеме за то, что якобы пытался купить «Святой Дух» у Симона Петра. По его имени назван грех «симонии», или купли священных церковных должностей. А Симон, как вы помните, путешествовал по Среднему Востоку с черной женщиной по имени Елена, исполнявшей экзотические танцы в цепях. Она была также его партнершей в сексуальных ритуалах. Каким образом из всех возможных вариантов мог Симон Маг стать преемником Иоанна Крестителя, когда самого Иисуса он на это место не назначил?

В тексте III века «Признания Климентина» есть следующий интересный пассаж:

«В Александрии Симон Маг совершенствовался в магии, будучи приверженцем Иоанна (Крестителя)[378], через которого он приобщился к религиозной доктрине… Из всех учеников Иоанна Симон был его любимцем, но во время смерти своего учителя он отсутствовал, будучи в Александрии…»[379]

Хотя со временем организацию возглавил второй из назначенных Иоанном преемников, некто Досифей, на некоторый неизвестный период времени — в критический момент после смерти Крестителя — иудейская миссия, видимо, оказалась в руках Иисуса. Было ли нахождение первого преемника Симона Мага в этот момент в Александрии простым совпадением или же это было частью кем-то разработанного плана?

Возникает искушение толковать насильственную смерть Крестителя как существенный элемент, предваряющий начало миссии Иисуса. Австралийский религиовед Барбара Тиеринг предположила, что смерть Крестителя как-то связана с учениками Иисуса[380]. Хотя доказательства в пользу невообразимого — ответственности движения Иисуса за смерть Крестителя — представлены в нескольких источниках[381], необходимо рассмотреть их и здесь в качестве исторических обстоятельств, определяющих историю Иисуса и реальные мотивы действий Марии Магдалины.

В Евангелиях даны странные и неубедительные объяснения казни Крестителя: история с танцовщицей выглядит очень слабой — вряд ли царь, марионетка Рима, убил серьезного политического противника по капризу глупой девки. Может быть, обстоятельства смерти Иоанна были более подозрительными? Может быть, общепринятая версия событий было наскоро состряпана, чтобы объяснить тот неудобный факт, что Иоанна обезглавили, когда он находился в темнице «под защитой» Ирода? Тот факт, что авторы Евангелий верили, что есть что-то противоречивое в обстоятельствах смерти Крестителя, позволяет нам задать обычный в деле об убийстве вопрос: кому выгодно?

Может показаться немыслимым вновь открывать дело об этом убийстве в XXI веке, но, как ни странно, даже сейчас можно выдвинуть вполне обоснованные предположения об убийце. Почему авторы Евангелий — когда они включают этот эпизод в текст — обходят молчанием имя танцовщицы, падчерицы Ирода, хотя историк Иосиф Флавий знает, что это была Саломея? Она, кстати, была одной из тех женщин, что присутствовали при распятии, и является довольно заметной фигурой в Евангелии от Фомы, тексте из Наг-Хаммади[382], где указывается, что она возлежала на одном ложе с Иисусом. Как мы видели, она также фигурирует в небольшом интересном отрывке, который был изъят из Евангелия от Марка, о чем мы знаем из письма Климента Александрийского: «И сестра молодого человека, которого возлюбил Иисус, и его мать, и Саломея были там…» Была ли эта фраза вычеркнута только для того, чтобы устранить возможные ассоциации между Иисусом и Марией из Вифании или же потому, что там была особо упомянута Саломея? Следует признать, что это имя достаточно распространенное, но уже второй раз мы отмечает подозрительное отсутствие его, как будто авторы Евангелий действуют как люди в чем-то виновные, отрицая всякое знание о главной свидетельнице. Если эта Саломея была той же самой фигурой, что и танцовщица при дворе Ирода, — или же если была опасность, что ее с ней перепутают, — тогда появляется возможность притянуть имя Иисуса к вопросу об убийстве Иоанна Крестителя, является это оправданным или нет. В любом случае у него были контакты во дворце Ирода — через его ученицу Иоанну, жену слуги царя Хазы[383].