Пункт назначения 1991. Целитель - Виктор Громов

опять видел фантома. На прежнем месте. Надо съездить, проверить.

Вика тут же принялась стягивать ночнушку.

— Я с тобой.

— Нет. — На этот раз мой тон не допускал сомнений. — Никуда ты не поедешь. Я ничего не собираюсь делать. Только посмотрю.

— Но я…

— Нет.

Я прихватил со стула футболку и быстро вышел из комнаты, не давая Вике возможности опомниться. Я даже не стал до конца одеваться. Впихнул на ходу босые ступни в сандалии. Подхватил с полочки ключи. Выбежал во двор. Вскочил в машину, завел движок, сразу же вырулил на дорогу. Проехал добрый десяток километров. Лишь там свернул с шоссе и остановился.

Ехать было страшно. Кто-то, возможно, назовет это малодушием, но у меня буквально дрожали поджилки. В голове появилось четкое понимание, что третьей схватки с фантомом я не выдержу. Не смогу я его одолеть.

Я включил магнитолу, покрутил ручку настройки, открыл окно, судорожно закурил и замер.

Пел Цой:

Сигареты в руках, чай на столе,Так замыкается круг.И вдруг нам становится страшно что-то менять.Перемен требуют наши сердца,Перемен требуют наши глаза,В нашем смехе и в наших слезах,И в пульсации вен…

Я выкинул недокуренную сигарету, вырубил песню. Хмыкнул совсем невесело: «Перемен!» Черт бы тебя побрал, Витя, с твоим предвиденьем и с твоими переменами.

Знакомый голос что-то сломал внутри меня, что важное, но пока неосознанное. Я решил, отдаться на милость провидения — будь, что будет. Вернул Владову ласточку на шоссе и помчался к городу. Надо было что-то решать. Этот страх стал слишком большим, слишком протяженным во времени. Он занял больше десятка лет.

* * *

В этот раз машину оставил во дворах. Зачем-то старательно закрыл. Потом проверил все двери. Когда дошел до багажника, понял, что попросту тяну время.

Рядом открылся киоск с мороженым. Я посчитал это знаком судьбы, нашарил в кармане мелочь, решил не изменять традициям и купил себе плодово-ягодное. Два стаканчика. Вслух сказал незабвенную фразу из чародеев:

— Видеть цель, верить в себя и не замечать препятствий.

Прозвучала она, как как самое мощное из заклятий. Я усмехнулся и пошел к цели. Благо, идти было недалеко.

Первый стаканчик слопал на автопилоте. На втором слегка очухался и принялся за мороженое с чувством, толком, расстановкой. Настроение удивительным образом пошло в гору. В самом деле, что со мной может случится? Светит солнце, на улице день. Чем мне сейчас грозит фантом? Да ничем! Другое дело ночью или в грозу.

Я задрал голову, удостоверился, что в небе ни облачка, и задвигал ногами, куда бодрее. Скоро по левую руку показалась стройка. Работа кипела. Азартно переругивались работяги, с верхотуры лился матерок. Башенный кран поднимал груз. Вира, майна, куда прешь, ушлепок! Жизнь кипела. Я мысленно отсалютовал строителям и свернул направо. Моя цель была именно там.

До развалин не дошел сущую малость, остановился. Вознес хвалу небесам. Наша с Викой работа наделала здесь бед — вся трава пожухла, высохла. Земля была перерыта, перевернута целыми пластами. Злополучная плита превратилась в труху. Поверх крошева лежали гвозди, ржавые, гнутые, закрученные винтом. Удивительно, но ночью, в пылу борьбы я совершенно не заметил причиненных разрушений.

Твари не было. От нее не осталось и следа. Сон оказался откровенной ложью — хитрой ловушкой, сплетенной моей собственной памятью. Я исследовал все руины, обнюхал каждый метр, просканировал магическим зрением, но не нашел даже отголосков многолетнего зла.

От сердца отлегло. Довольный, я заорал во всю глотку, поднял криком в воздух стайку воробьев, проводил их взглядом и пошел почему-то не к машине, а к морю. Почему? Кто ж его знает. Меня словно магнитом потянуло к знакомым местам.

Тропа прошлась по самому краешку берега, пролегла серпантином меж островков травы, вывела к знакомым гаражам. Там я немного поколебался, но свернул не во двор дома, а другую такую же тропу. Вышел на пустырь, пересек его, не замедляя шаг, остановился на краю оврага и глянул вниз.

Мне показалось, что судьба очередной раз переместила меня на тринадцать лет назад. Там был табор, точнее его остатки. Стояли запряженные кибитки. Шумные цыганки загоняли внутрь малышню. Пегая лошадь флегматично отщипывала верхушки молодых камышей, прядала ушами. Ноги у нее были стреножены.

Повозка Лачи тоже была там. Знакомый цыган сидел на корточках у колеса, курил трубку. Время почти не сказалось на нем. Лишь чуть добавило седины и морщин. Моей знакомой видно не было. Это насторожило. Озарило запоздалое откровение — я понял, чей призыв слышал в ночи. Отнюдь не убиенного фантома. Лачи! Меня звала Лачи! И я сейчас ей нужен. Жизненно необходим.

Вниз по тропе я понесся бегом. Берег был крутой, почти отвесный. На полпути нога споткнулась о торчащий корень, и я едва не полетел кубарем. Но удержался и оказался внизу на своих двоих. Тут же подумал, как глупо смотрится мой бег, сбавил шаг, неспешно подошел к знакомой кибитке.

Цыган распрямился, не поднимая головы, старательно выбил трубку о каблук, сказал, как в прошлый раз:

— Пришел? Я думал, не успеешь.

— Пришел, — подтвердил я очевидное.

Он поднял глаза, и стало ясно, что взгляд у него усталый, измученный.

— Лачи тебя ждала. Сколько живу с ней, каждый раз удивляюсь, откуда она это знает заранее?

Губы мои искривились в усмешке.

— Я тоже.

— Пойдем.

Он сунул трубку в карман, подвел меня к торцу повозки, откинул выгоревший полог. Крикнул внутрь:

— Лачи, принимай гостей!

Оттуда ответа не было.

— Иди, — велел мужчина.

— Внутрь? — Удивился я. Почему-то в голове моей прочно засело, что цыгане чужих к себе в дом не приглашают.

— Внутрь, — подтвердил он. — Она сама не спустится. Плохая совсем. Сил у нее нет.

Я поставил ногу на выступ, оперся о борт, подтянулся и оказался внутри, огляделся. Здесь царил удивительный, необычный порядок. Всю поверхность устилал потертый ковер. Возле выхода стоял старый комод без ножек. У стены громоздились стопкой одеяла, подушки. В большой плетеной корзине лежала посуда. Стояли какие-то тюки. Между ними выглядывала большая фарфоровая ваза.

Лачи я обнаружил у дальней стенки. Почти неразличимую, под шелковым покрывалом. Увидел и не поверил своим глазам. От знакомой мне цыганки не осталось почти ничего. Была она изможденной, высохшей. Даже глаза и те потускнели.

— Лачи, — изумленно выдохнул я, — это вы?

— Я тебя ждала, — еле слышно прошептала она. — Я знала, что ты придешь.

Я криво усмехнулся.

—