Шлейф сандала - Анна (Нюша) Порохня

что с Минодорой что-то не так, не покидало меня. Ну не могла она вот так просто пропасть. Купеческая дочь показала характер, силу воли, и на нее это было не похоже.

Мальчишка вернулся быстро. Он перевел дыхание, а потом протянул замогильным голосом:

- Ревёт, аки медведица. Аж жуть берет. Я, грешным делом, подумал, что в нее бес вселился и бесчинствует!

- Как ревёт? Может, ты какие разговоры слышал? – я схватила свои спортивные шаровары, висящие на спинке стула. Нужно было как-то попасть к Минодоре и выяснить, что происходит.

- Ничего не слышал. Только рёв, - тяжело вздохнул Прошка. – Видать, сильно волнуется Дорка-то…

- Сейчас со мной пойдешь. Будешь на страже стоять, пока я к ней пробраться попытаюсь, - я кивнула на дверь. – На улице меня жди.

Прошка умчался, а я, переодевшись, выпрыгнула из окна, чтобы не попасть на глаза домочадцам.

Мы быстро пошли по темной улице к дому купца, и вскоре я услышала полные ярости вопли Минодоры. Бедные соседи… У девушки глотка была луженой. Прошка даже сжался, скривив лицо. И я его прекрасно понимала. Этот звук был чем-то средним между звуком иерихонских труб и ревом голодного гризли. Если такое услышать в лесу, то можно и от разрыва сердца умереть.

- Стой здесь и смотри по сторонам, - приказала я Прошке. – Если что, свисти.

Мне ничего не стоило взобраться по стене, хватаясь за выступы и щели в кирпичной кладке. Когда мое лицо оказалось на уровне окна, я вцепилась в карниз и замерла. Створки были открыты, что позволяло в полной мере «насладится» выступлением Минодоры.

- Будет тебе кричать! Будет, я сказала! – послышался сквозь ее рев женский голос. Я подтянулась и увидела Степаниду Пантелеймоновну, которая стояла у кровати дочери, уперев в крутые бока полные руки. – Ничего уже не изменить! Батюшка весточку прислал, что одобряет ваш с Павлушей союз! Ты еще спасибо скажи, что Колодниковы вольности твои простили! Добрейшей души люди! Эко ты их приложила в последнюю встречу! Стыдобища! Еще и Павлушину неприятность отметила! Позор, да и только! То, что живот у него слабоват, свадьбе и житию не помеха!

- Не пойду-у-у за него-о-о-о! – пуще прежнего заревела Минодора. – Не заставите-е-е!

- Да почему не пойдешь-то?! – в сердцах воскликнула купчиха. – Чем он плох?!

- Все-е-е-ем! Не люб он мне-е-е-е! – девушка схватила подушку и швырнула ее прямо на трюмо, с которого тут же посыпались баночки да скляночки.

- Да что ж он, крендель медовый, чтобы его любить?! – раздраженно произнесла Степанида Пантелеймоновна. – Главное спокойствие да достаток! А детки пойдут, может, и слюбится! Авось, он в постелях тебя радовать станет…

- После того как изюма нажрется-я-я?! – завыла Минодора. – Нет уж, матушка! Мне такого счастья не надобно-о-о-о!

- Надоело мне тебя уговаривать! Пойдешь за Павлушу, как миленькая! – похоже, у женщины лопнуло терпение. – Слышать более ничего не желаю!

- Я ему в глаза-а-а скажу-у-у! А ежели не отстанет, в церкви такое устро-ю-ю-ю, всем места мало буде-е-ет! – не сдавалась девушка. – Так и знайт-е-е-е!

- Вот, значит, как ты отблагодарить нас с батюшкой решила?! За то, что мы тебя в любви да ласке растили?! Пылинки сдували?! – Степанида Пантелеймоновна говорила это зло, почти с шипением. – Тогда знай! Батюшка сказал, что придумаешь артачиться, он тебе от стола откажет! Ни платьев более, ни украшений! Работать пойдешь, как беднота! Ежели живешь на отца деньги, то слушаться его обязана! А нет – сама себе на пропитание зарабатывай!

- И заработаю! – рявкнула Минодора, вскакивая с кровати с легкостью газели. – Лучше уж руки от работы в кровь стереть, нежели за такого замуж идти! Пущай голубей в других постелях выпускает!

- Посидишь взаперти, поумнеешь! – купчиха вышла из комнаты, и в двери повернулся ключ. Значит, девушка теперь под арестом… Плохо, очень плохо…

- Минодора! – тихо позвала я ее. – Минодора! Это я, Елена!

Девушка сначала нахмурилась, не поняв, откуда слышит голос, а потом бросилась к окну. Она увидела меня и изумленно прошептала:

- Как ты здесь оказалась?!

- Переживала, что ты на наши занятия не пришла! – ответила я. – Как же быть теперь?

- Сбегу! Я решила! Не принудят они меня! Кишка тонка с Минодорой воевать! – зло сказала она и добавила: - Я тут подумала, к тебе опасно… Отец проведает, изживет ведь тебя…

В этом она была права. Если Жлобин узнает, что я скрываю его дочь, проблем у меня точно прибавится.

- Но куда ты пойдешь? – мне хотелось помочь ей, но я не знала как. – На что жить станешь?

- Пойду в модистки! К госпоже Жевуар в ученицы! – горячо заявила Минодора. – Поживу пока с другими модистками, а опосля комнату себе арендую! Сбегу пока батюшка не приехал. Завтра же сбегу.

Идея, конечно, была хорошая, да и смелость девушки меня впечатлила, но я не особо верила, что купец так просто отпустит дочь.

- Батюшка твой не позволит такому случиться. Он и твоей госпоже Жевуар жизнь испортит, - сказала я, на что она лишь усмехнулась.

- Да что ж мне теперь, руки сложить и ждать своей участи? – подбородок Минодоры упрямо выдвинулся вперед. – Ты бы что, замуж пошла?

- Нет, не пошла бы… - честно призналась я. – Ты просто хорошо подумай. Нужно быть готовой ко всему.

- Подожди! – девушка бросилась к столику и, схватив шкатулку, протянула ее мне. – Пусть у тебя храниться! Ежели чего, продам свои украшения!

Мы попрощались, договорившись, что увидимся, как только она сбежит из дома. Я спустилась вниз и, окликнув Прошку, сказала:

- Никому не говори, что мы сюда ходили.

- Да что ж я дурак? – возмутился мальчишка. - Держи собаку на цепи, а язык на семи! Это я раньше болтал, потому, что глупый был, а сейчас поумнел да закрыл роток.

- Правильно, Прохор. Ты же мужчина, а они зазря языком не треплют, - я взяла его за руку. – Пойдем домой. Молочка выпьем, да спать.

- А Дорка чего ревела? – он поднял на меня свои круглые глазенки.

- Замуж идти не хочет.

- Как это не хочет? – удивился Прошка. – Ей бежать туда надобно. Это ж удача какая!

- Не нравится ей жених, -