Вундеркинды - Майкл Чабон

— А что он сказал по поводу твоей книги?

— Сказал, что хотел бы ее посмотреть.

— Так, значит, книга готова? И ты собираешься отдать ему рукопись?

Я на мгновение замешкался и обвел взглядом присутствующих. Все ждали, что я отвечу. Я отлично понимал, о чем они сейчас думали, и не винил их за это. Каждый раз, задавая вопрос, как продвигается моя книга, они получали один и тот же расплывчатый ответ, что буквально завтра-послезавтра я допишу мой бесконечный роман. Если бы в один прекрасный день они услышали, что мой труд окончен, то, полагаю, все члены семьи Воршоу почувствовали бы невероятное облегчение. Наверное, я стал для них кем-то вроде бестолкового мастера, который уже несколько лет сидит на крыше их дома, пытаясь убрать поваленное молнией старое трухлявое дерево. Этот человек, как вековое проклятие, преследует их семью: приглашают ли они соседей на вечеринку, или собираются на семейные торжества, или садятся на кухне, чтобы обсудить планы на отпуск, они слышат приглушенный, но ни на миг не смолкающий визг его пилы.

— Почти готова, — сказал я с улыбкой, напоминавшей если не внешне, то по сути улыбку того беззубого, распутного, вечно пьяного и слегка придурковатого Эверетта Триппа, который некогда помогал Ирвину строить его новый дом.

После моего заявления в комнате воцарилась тишина, таким молчанием могло бы быть встречено сообщение смертельно больного человека, что он купил билеты на чемпионат мира по теннису, который состоится следующей осенью.

Дебора откинула голову и горько расхохоталась:

— Понятно, другого ответа мы и не ждали.

Вилка Эмили с грохотом упала на тарелку.

— Дебора, хватит. Я серьезно говорю — прекрати немедленно.

— Прекратить что, Эми?

Эмили открыла было рот, собираясь ответить, но вспомнила о присутствии Джеймса и промолчала. Она взяла вилку и принялась крутить ее в пальцах, разглядывая зубчики, как будто искала на них царапины. Не в ее правилах было устраивать скандал за обеденным столом. Я перевел дух, радуясь (хотя не без некоторого тайного разочарования), что моя жена отступила и не стала ссориться с сестрой. Мне не хотелось даже думать о том, какие удивительные открытия поджидали Эмили, прими она вызов Деборы. Когда дело доходит до открытого столкновения, вы всегда можете рассчитывать на умение Эмили держать себя в руках. За восемь лет нашей совместной жизни у нас был всего один настоящий семейный скандал: если мне не изменяет память, речь шла о сырном фондю и вишневой водке. Больше всего на свете Эмили не любила устраивать сцены и вообще привлекать к себе внимание.

— Пожалуйста, оставь Грэди в покое, — произнесла она наконец своим глубоким голосом, похожим на бархатный голос Казановы. — Хотя бы на сегодня, — добавила Эмили, попытавшись свести их препирательства к шутке.

Дебора откинулась на спинку стула и на секунду смолкла, видимо, обдумывая просьбу сестры.

— Ты идиотка, Эмми, — сказала она.

— Я идиотка?! Да ты на себя посмотри.

— Ну, посмотрела, что дальше?

— Нет, я сказала — посмотри на себя! — Эмили с такой силой сжала в кулаке вилку, что у нее побелели костяшки пальцев. Мне пришло в голову, что, раздразнив сестру, Дебора может напороться на гораздо более серьезные неприятности, чем просто словесная перепалка. Я вспомнил, как в тот удивительный вечер, когда мы разругались из-за сырного фондю, Эмили наступала на меня, угрожающе размахивая маленькой вилочкой для пирожных. — Ты явилась в гостиную в купальном халате! Ты даже не удосужилась расчесать волосы.

— Дебора, Эмили, — Айрин грохнула по тарелке своей вилкой, — вы, обе, прекратите немедленно. — Уголки ее губ поползли вверх — изобразив на лице улыбку, она посмотрела на Джеймса. — Хорошее же у Джеймса сложится впечатление о нашей семье.

Эмили послушно и с видимым облегчением разжала пальцы и положила вилку на стол. Ее напряженная спина и плечи расслабились. Эмили сдалась — меня снова охватила горечь и безумное разочарование.

— Извините. — Она улыбнулась Джеймсу. — Извини, Джеймс.

Джеймс кивнул, хотя кивок напомнил скорее испуганное подергивание, чем жест прощения, и, схватив свой стакан, сделал большой жадный глоток калифорнийского вина, как будто у него вдруг ужасно пересохло в горле. Дебора тоже смолкла, несколько секунд она сидела, уставившись в одну точку, и задумчиво поглаживала черный клубок спутанных волос у себя на голове, потом резко вскочила и запахнула разошедшиеся полы халата.

— Черт тебя подери, вечно ты перед всеми извиняешься! — Она уставилась на Эмили долгим взглядом, в котором читались жалость и презрение. В гостиной Воршоу кроме двух диванов, трех кресел и многочисленных пуфиков стояло также восемь стульев из светлой карельской березы, с красивыми резными спинками и гнутыми ножками; когда Дебора вскочила из-за стола, она так резко отодвинула свой стул, что передние ножки оторвались от пола, пару секунд стул балансировал на задних ножках, потом покачнулся и с грохотом упал на пол. Дебора резко обернулась, пытаясь поймать его, концом пояса от халата она зацепила свой бокал с вином, бокал печально звякнул и опрокинулся. — Все, — объявила Дебора с видом страшно усталого человека, — я сыта по горло. — Она сделала глубокий вдох и снова открыла рот. Я зажмурился и приготовился выслушать продолжение.

Услышав, как хлопнула дверь на кухню, я открыл глаза и обнаружил, что Деборы в комнате не было. Мари тоже исчезла. Через мгновение она снова появилась на пороге кухни с мокрой тряпкой в руках. Мари подошла к столу и накрыла ею расползающееся по скатерти большое кроваво-красное пятно. Повинуясь ее приказанию, Фил бросился поднимать опрокинутый стул. Ирвин избрал свою обычную тактику, к которой он прибегал, когда в доме разгорался скандал, — если речь шла о Деборе, Ирвин предпочитал называть скандал «приступом раздражения», — и полностью сосредоточился на еде: уткнувшись в тарелку, он с решительным видом взялся за толстый ломоть кугела. Джеймс погрузился в изучение стоящей перед ним бутылки калифорнийского вина: он читал текст на этикетке с таким озабоченным видом, как будто вдруг обнаружил, что напиток, который он пил весь вечер, называется вином, и теперь искал, не сообщает ли производитель, что нужно сделать, чтобы перестать пить. Я взглянул на Эмили — она внимательно смотрела на Айрин, которая, к моему величайшему изумлению, смотрела на меня. Мне в голову пришла безумная мысль, что, возможно, Дебора поделилась моим секретом вовсе не с сестрой, а с матерью. Но в следующее мгновение я понял, о чем думала Айрин: все тот же оптимизм, который заставлял ее верить, что наш брак с Эмили еще можно спасти, вселил в нее надежду, что странное поведение Деборы объясняется какими-то иными, внешними причинами. Она считала, что я угостил Дебору марихуаной.

— Дебора… — Я улыбнулся и сокрушенно покачал головой. Возле моего правого уха что-то зашуршало, и ко мне в тарелку плюхнулась ярко-голубая лепешка — моя пасхальная ермолка упала в праздничный салат.

Эмили поднялась из-за стола.