Боевой 1918 год - Владислав Конюшевский

При этом мне оказалось проще – нужные принадлежности нашлись в ремонтном ящике на машине. Так что, отдав необходимые распоряжения, занялся приведением грузовичка в божеский вид. Помощников вполне хватало, поэтому я в основном руководил, показывая, что крутить и куда бить. Чуть позже появились оба водителя, которые тут же кинулись проверять, заводится ли агрегат, а потом начали снимать с разбитой машины все что можно.

Оглядев орлиным взором рабочую суету, я подозвал наших водил и сказал:

– В общем, так – час вам на все про все. Все подтянуть, проверить. Горючку из той бибики, – я ткнул пальцем в побитую машину, – слить и забрать с собой.

Один из них удивленно вякнул:

– Куда же мы ее сольем?

На что я пожал плечами:

– Проявите смекалку. Сгоняйте в село – может, там тару найдете. Пусть даже бочку деревянную. Потом, на станции, что-нибудь более подходящее найдете. Понятно?

Те кивнули, а я верхом направился к основным силам, где был встречен возбужденным комиссаром и (очень неожиданно) попом. Лапин, делая широкий жест в его сторону, сразу представил долгогривого:

– Это товарищ Барметов, здешний священнослужитель. Пользуется в селе авторитетом, поэтому помогал мне распределять зерно среди нуждающихся. Он же послал гонцов в соседние деревни, а то зерна получилось слишком много, и если большую часть оставить здесь, то немцы потом могут провести ревизию. А так – все нормально получится.

Спорить, как именно получится, я не стал (держа в уме, что ныне не сорок первый, и фиг его знает какие сейчас порядки у немцев), а перевел внимание на его спутника. Местный поп руку мне для поцелуя совать не стал, а просто протянул ладонь, представляясь:

– Отец Вениамин. Настоятель Квашнинского прихода.

– Командир подразделения – Чур.

Священник слегка дернулся и, перекрестившись, осторожно уточнил:

– Эвона как… просто Чур? Разве сие возможно?

Не склонный вдаваться в долгие объяснения, я лишь пожал плечами:

– Так вышло… А вы что-то имеете против?

Барметов взмахнул обеими руками:

– Господь с вами! Не судите, да не судимы будете. – А потом, еще раз окинув меня взглядом, хитро улыбнулся. – А вы знаете – действительно, схожесть есть. Особенно цветом глаз…

Кузьма, недоуменно слушающий наш разговор, встрепенулся:

– А вы что, видели товарища Чура раньше?

Священник ответить не успел, так как я отвлек его вопросом:

– Товарищ Барметов, за помощь вам большое спасибо. Единственно, у меня есть опасения, что когда вернувшиеся немцы узнают, кто именно занимался распределением умыкнутого у них зерна (а они обязательно узнают), то возникнут вопросы. Конкретно к вам. Проще говоря – никто не может предположить, какая именно шлея им под фалды попадет. Могут и расстрелять. Вы это понимаете?

Настоятель кивнул:

– Понимаю. Ну да, бог не выдаст, свинья не съест. Ко мне на подворье завезут три телеги с мешками. А супостатам я скажу, что продукт вы хотели просто сжечь, но я не дал. Предложил раздать страждущим. Вот народишко и расхватал, что было предложено. Расхватал и употребил, потому как кушать хочется. Ну а я, по мере сил, сберег чужое добро, дабы вернуть его хозяину. Вряд ли они после такого сильно злобствовать станут.

– Добре. А амбар мы действительно запалим. Тогда и вопросов меньше будет. Оставить там пару десятков мешков зерна и сжечь. Тогда хрен кто доподлинно узнает, сколько вывезли, а сколько сожгли.

И обращаясь к комиссару, подытожил:

– Ладно, с этим всё. Пойдем теперь наши дела решать.

А когда отошли подальше, я задумчиво поделился:

– Слушай, Кузьма, тебе не кажется, что этот поп какой-то очень правильный. И о нуждающихся знает, и красным помогает, и немцев не боится. Хоть в святые записывай. Интересно – ему нимб на голову не давит?

Трофимов, который как раз на этих словах нас догнал, поинтересовался:

– Кому чего не давит?

– Да здешний «падре» какой-то со всех сторон положительный. Вот я и задумался…

Комиссар отмахнулся:

– Не забивай голову. Иногда такие встречаются. Редко, но бывает. Я же тебе говорил, что он авторитетом во всей округе пользуется. А просто так у народа авторитет не заработаешь. Барметов же в дела паствы вникает, помогает людям чем может, опять-таки при церкви странноприимный дом содержит.

Я ехидно хмыкнул:

– Это он сам тебе все рассказал?

Лапин удивился:

– Вот еще. Я ведь с людьми говорил. Через них на этого священника и вышел.

Бескомпромиссный Гриня не выдержал:

– Все равно мы скоро всех попов упраздним. И хороших, и плохих!

Возражать я не стал, а оглянулся и, ткнув его в бок, указал пальцем:

– Вон видишь, две бабки и дед идут? Иди и расскажи им, что Бога нет. Только учти, что у той бабки, которая слева, клюка, судя по всему, тяжелая…

Зам, мельком оглянувшись, задрал нос, отвергая предложение:

– Ага – сейчас! Они старые и темные, и объяснять им что-либо бессмысленно.

И тут меня приятно удивил комиссар:

– Вот то-то и оно! Пока молодой, так Бога и нет. Но чем ближе к старости, тем больше надежд, что он все-таки есть. Поэтому, Гришка, правильные священники Советской власти очень даже пригодятся. Мы под руководством партии будем работать с молодежью, а они с пожилыми людьми. И работа эта будет в одном направлении.

Трофимов хотел было что-то возразить, но его прервало появление перед трактиром трофейных мототранспортных средств, и все отвлеклись. Я, принимая доклад и глядя на слегка помятые средства передвижения, лишь вздохнул. Да уж… дорого нам достались эти мотики. Под случайную очередь сразу двое наших попало. Обоих наповал… А ведь сколько раз говорил – рассредоточивайтесь! Нет же, мля, скучковались, как бараны. В общем, сначала взводный за хреновую выучку получил причитающееся, а потом я занялся осмотром.

Один из мотоциклов сразу ушел в утиль. У него сломалась передняя вилка, а колесо получило даже не «восьмерку», а тупо смялось. Зато второй был вполне на ходу. Битую коляску только надо будет перекинуть и все. Но этим займемся, когда наши водилы с инструментом появятся. А пока озадачил найти людей, которые уже после прихода немцев посещали Дьяково. Мне нужно было, чтобы они хоть приблизительно описали, где фрицы расположились, да и вообще – что и как там в этом городке.

Пока шли поиски, я продолжал слушать комиссара. Оказывается, в результате его пылкой речи к нам решило присоединиться четырнадцать человек. В основном это были молодые батраки, пришедшие в село на работы из окрестных деревень. Пацанва, лет восемнадцати-девятнадцати. Многие частичные или полные сироты. Честно говоря, глядя на тонкие шеи и босые ноги, меня вовсю терзали сомнения в их общей идеологической подкованности и непреодолимом желании принести жизнь на алтарь защиты революции. А вот желание получать паек и нормальную одежку просматривалось невооруженным глазом. Как по мне – балласт. Но отказывать нельзя, поэтому на время прохождения курса молодого бойца отдал их под начало Федора Потапова. Тот из студента почти нормального человека сделал (сейчас Бурцев в писарях подвизается и не жужжит), а уж этих воспитать будет гораздо проще.