Схрон. Дневник выживальщика. Книга 4 - Александр Сергеевич Шишковчук

него! — ревниво произнес я.

— Нельзя что ли?

— Буба повар, дъа, дъа! — Черный распрямился, в руке нож. Видать, забрал его у Стаса.

— Тьху! Срамоту хоть прикрой, бесовское отродье! — прокряхтел Егорыч.

— Вот видишь кого ты пригрела! — прошипел я.

Ниггер не спеша приближался.

— Тебья и тъебя… — Он указал клинком на меня и деда. — Буба будъет резъать и кушац! Ням-ням!

Вот сволочь, а я еще угощал его ганджубасом!

— А бъелий дзенсина… — черномазый, хохотнув, потряс наливающейся дубинкой. — Буба будъет йебат, хо-хо! А можъет вас всъех сначала йебат?

Он картинно задумался, закатив глаза.

— Нъет! Буба долгъа прятацъа в темнотъа, Буба гальодний!

— Давай, гнида! Один на один! — заорал я. — Слабо?!

— Эээииий! Нъееет… Буба хитрый! — оскалился негр, приблизившись вплотную.

— Ты же цивилизованный человек! Ты же не людоед!

— А кто называц Буба обезьянъа? Расъисты! — Ноздри бешено раздувались, белки глаз с красными прожилками навыкате. — Буба покажъет, чьто бываец с расъистами! Black Lives Matter!!!

Безумно оскалившись, он приставил нож к моему горлу. Револьвер… мне надо вытащить револьвер. Не успею. Я зажмурился, простившись с этим прекрасным миром. Сквозь яростное сопение Бубы, я услышал надсадно астматичное дыхание, а в следующий миг — душераздирающий визг.

Открыв глаза, я увидел, торчащую из груди ниггера руку. Буба свалился на грядку, не переставая орать, взрывая пятками торф и песок.

— Шайссе! Грязный унтерменьш! — прогудело существо в оплавленной черной маске.

— По какому праву?! Я гражданьин юэсэй! Расъисты! Аааа!..

Рука в перчатке мелькнула неуловимо быстро, отсекая детородный орган гребаного негрилы, и запихнула прямиком в визжащую пасть. Лена, вздрогнув, отвернулась.

Конечно, я рад столь чудесному спасению, но… Ульрих? Какого хрена? Он издал особый свист, из темноты появились твари несуразные, жуткие. И страшно голодные. Когда раздался звук рвущейся плоти, хруст костей и жадное чавканье, даже я поспешил отвернуться, пока не вывернуло наизнанку.

Снова свист, но уже другой тональности. Мутанты, похватав куски тела Бубы, так же внезапно исчезли в закоулках пещеры. Ульрих медленно повернулся к нам. Егорыч дергался, Леночка тихонько скулила. Конечно, ниггера-то она не боялась… а этот чокнутый древний немец — само воплощение безумия. Холодно щелкнул МР-38 в его руках.

— Ви есть арийская раса. Ви будеть жить! — Очередь перебила веревку, на которой была подвешена сеть.

Бамс! Даже на мягкие грядки падать неприятно.

— Данке шон, блять… — простонал я.

Мосинка Егорыча заехала в затылок. Я помог Лене выпутаться и едва успел остановить боевого деда.

— Хэндэ хох, немчура! — стариковские руки быстро передернули затвор.

— Погоди, Егорыч! Он же спас нас! — вмешался я, не дав навести ствол.

— А теперишен убирайтесь из майне лабороториен! — прокаркал Ульрих.

— Не кричи, фашист, — сказал я, — у нас там друг остался. Похоронить бы его нормально…

— Найн!

— Санек… — произнес металлическим голосом киборг, подняв искореженную башку.

— Стасян! Ты живой! — обрадовался я.

— Повреждения критические…

— Фигня! Починим! — Я присел рядом, понимая, что андроид прав.

— Не порадовать мне больше своих разведенных поклонниц… — Стас Михайлов крякнул, один глаз вращался, как спутник на орбите, под остатками кожи пробегали разряды.

— Даст ист фантастишь! — к нам приблизился Ульрих. — Фюрер быть не прав, русишен мочь делать наукен! Отдайтэ мне этот дас маханизмус!

— Это не механизм, это товарищ! — Я хмуро посмотрел на фрица. — Сможешь починить?

— Ваше наукен уходить много вперед… Ульрих не знать…

— Вот и не лезь, блин!

Пещера вдруг стала наполняться голосами. Чужими.

— Кого ви приводить?! — Ульрих завертел башкой в шлеме.

— Это пендосы, — ответил я, — ну, американцы.

— Шайссе! Янки! Жиды!

— Санек… дай пулемет! Я задержу их, насколько смогу… — речь Стаса становится все неестественней. — А вы… идите…

— А как же «не стреляю по внешним врагам»? — спросил я, вкладывая в его руки суровый MG.

— Программа сбита… критическая ситуация… теперь стреляю! — улыбнулся киборг остатками лицевых мышц.

— Нихт янки! Нихт жиды! Нихт капитулирррн! Всех убивайтен! — Ульрих опять включил свой свисток.

В глубине подземелий радостно взвыли твари. Я схватил «Сайгу».

— Саша! — крикнула Лена.

Я обернулся. Девушка с трудом удерживала заваливающегося Егорыча, который, однако, крепко сжимал трехлинейку. Блин, хреново деду, сквозь фуфайку снова пошла кровь.

— Уходи, Санннняяя! — пропел сквозь клацающие зубы киборг.

Подскочив к старику с другой стороны, я подставил свое крепкое плечо.

— Давай, Стас, замочи побольше этих сучар! — крикнул я напоследок.

Киборг поднял большой палец.

В дальних коридорах кто-то дико, отчаянно заорал. Ништяк, мутанты открыли счет. Мы бежали, увлекая бессильного деда. Коридоры, галереи, повороты, меандры, гроты и сталактиты мелькали в луче фонаря. А позади, сначала неуверенно, а потом все мощнее и громче зарокотало эхо боя.

***

В зале с пыльными саркофагами, в одном из которых покоился Валера, стояла вязкая тишина. Остановившись, мы аккуратно усадили старого ветерана. Всю дорогу он беспрестанно матюкался и порывался остаться, прикрывать отход. Пока Лена накладывала новую повязку, я вытащил самогон и хотел плеснуть деду двести грамм для бодрости. Он помотал седой головой. Странно. Что ж, приложусь тогда сам. В «Сталкере» помогало от радиации, хоть и знаю, что бред. Да и не мог я хапнуть летальную дозу в те пару секунд…

— Саша… — сказала вдруг Лена.

— Чего?

— Когда мы вернемся в Схрон?

— Не знаю, дорогая…

— Надо убить этих солдат.

Я нахмурился:

— Если б все было так просто. Мне пришлось вскрыть РИТЭГ… ну, ту хреновину, от которой заряжались аккумуляторы, и где ты сушила белье.

— И? — Она изогнула бровь.

— Теперь там радиация. Боюсь, придется поискать новое убежище.

— Что???

— Зато пендосы все передохнут очень быстро! А чем тебе здесь не нравится, любимая?

— Ты хочешь, чтобы я рожала в этой грязной дыре?! Или под елкой в сугробе?!

Лена закрыла лицо руками, принялась рыдать. Блять, и так херово на душе, а ненаглядная еще мозги ебет. Я сделал очередной добрый глоток и закурил.

— Деда-то угости табачком… — произнес Егорыч, морщась от боли. — А ты, не реви! Неча тут! Меня мать в телеге зимой рожала и ничо! Дурную девку ты выбрал, Санек!

— Хлебни-ка, старче, — сказал я, — надо еще повоевать сегодня. Тушняк могу достать, если закуска нужна.

— Эх, Санька, чует дед, отвоевалси ужо… хде бутылочка моя?

— Анабиозная жидкость? — смекнул я. — Здесь, у Ленки в сумке.

— Давай-ка сюды… дед пару раз хлебнет и до весны поспит, аки косолапый! Глядишь, и рана срастецца!

— Ничего себе, какой продуманный! — хмыкнул я. — Бросаешь, значит, в трудную минуту…

— Никаково уважения к ветеранам!

— Ладно, Егорыч, извини… что-то я погнал действительно… но просьба есть одна. Можешь час-другой повременить с летаргическим сном?

— Шо?

— На вылазку, говорю, сходить надо, посмотреть, сколько гадов осталось. А ты бы покараулил в