Бои без правил - Андрей Кокотюха

Хижняк не видел Аслана.

Но в поле его зрения показался Ямщиков, проделавший на глазах у всех бессмысленный от полного отчаяния, а потому неудачный маневр.

И когда Аслан выстрелил, отвлекшись от основной цели, Виктор уже катился к автомату упавшего сверху чеченца, не чувствуя при этом боли от впивающихся в тело острых каменных краев.

Это было одно длинное и стремительное движение: он схватил автомат, перевернулся, встал на колени, повернул ствол в направлении Аслана и свалил его в тот самый момент, когда чеченец, обернувшись, наставил автомат на него. В ту же секунду сильный удар в плечо толкнул на землю его самого, сразу же что-то ужалило левое бедро.

Думать или снова бежать под прикрытие валуна было нельзя, так как чеченцы не оставили Хижняку на это времени. Муса Чекаев, стоя у склона, нацелил свой пистолет на него и выстрелил, только не в Виктора, а чуть дальше – он взял такой прицел специально, давая понять, что путь в укрытие, каким бы символическим оно ни было, отрезан.

Снова становясь на колени и чувствуя, как немеет раненое плечо, Виктор бросил автомат на землю, протянул вперед и вверх левую руку: все, конец, он спекся и сдается. Если его прямо сейчас застрелят, значит, вот она, его судьба, горное ущелье на Северном Кавказе…

Только чеченцы не спешили быстро убивать врага, который так отчаянно сражался.

Из-за своего валуна поднялся и двинулся к нему Коста. Опустил руку с пистолетом и сделал несколько шагов в его сторону Муса Чекаев.

Ни он, ни тем более другой бородач не видели, что к поясу убитого была приторочена еще одна граната, которая не взорвалась при падении.

Взорвется, если только сдернуть ее с пояса, вырвав при этом чеку. Очень удобно, не нужно тратить драгоценные секунды на разгибание усиков – дергай и швыряй.

До гранаты – только руку протяни.

Правая рука Хижняка метнулась к мертвому телу, пальцы в отчаянной попытке обхватили гладкий зеленый корпус стального яйца.

Рывок.

Бросая гранату в сторону Мусы, стоявшего к нему ближе остальных, Хижняк одновременно завалился на спину, а когда раздались взрыв и крик, он уже подхватил брошенный автомат, вскочил на ноги. И от бедра, ведя стволом слева направо, достал последней очередью приблизившегося на несколько метров Косту.

Потом, уже не в силах стоять на вдруг предательски задрожавших ногах, Виктор опустился на камни, отполз к валуну, прислонился к нему спиной.

Обрушившуюся на ущелье тишину по-прежнему нарушал только шум горной реки.

Солнце медленно пряталось за горной вершиной, тень наползла на камень, о который опирался Хижняк, и Виктор, глубоко вдохнув, на выдохе выпрямился.

Вечер подкрадывался быстро, оставаться здесь нельзя, идти – некуда. Когда чеченцы открыли огонь, ни о чем, кроме спасения собственной жизни, Хижняк не думал. Но теперь, когда перед ним на каменистом дне ущелья лежали пять тел, пришло время оценить создавшееся положение. Куртка на плече с правой стороны густо окрасилась кровью, однако шевелить онемевшей рукой Виктор мог. Рванув пуговицы, он левой помог себе стянуть рукав, затем оттянул ворот свитера, обнажая пораженный локоть. Хижняку уже много раз приходилось видеть кровавые раны, он умел оказывать себе и другим первую помощь, потому, дохромав до потока и обмыв плечо, убедился – крови много, сама же рана не очень серьезная. Чудом не задев кость, пуля вырвала из плеча кусок мякоти – так впивается в тело злобный острозубый хорек.

Затем, стиснув зубы, Виктор стянул штаны. Промыв и осмотрев рану на бедре, убедился, что там то же самое. Почему-то вынырнуло вдруг из недр памяти: «Ерунда, я споткнулся о камень, это к завтрему все заживет» – строки Есенина, которые старательно заучивал в школе, чтобы исправить «тройку» – оценку, которую мама почему-то считала позорной для своего сына, чемпиона школы по юношеской борьбе. Спортсмен с «тройкой» не мог ехать на соревнования в Харьков – так она решила, – и Виктор старательно зубрил, получил «четыре», материнское «добро», поехал на турнир, и там, в Харькове, случилась у него впервые в жизни любовная история с гимнасткой из города с труднопроизносимым названием Волноваха…

Стоп.

Плеснув в лицо ледяной воды, Хижняк прогнал неожиданные и такие неуместные воспоминания. Думать нужно о другом: что случилось, почему это случилось, кто виноват и что делать. Ну и желательно найти, чем перевязать раны, – они, конечно, затянутся, но не к утру, кровь надо останавливать.

Сделав несколько шагов со спущенными штанами, Виктор подошел к убитому милиционеру Ямщикову, поднатужившись, выволок тело из воды на камни, перевернул лицом вверх. Нет, парень совсем не похож на Хантера. Даже близко нет. Значит, кто-то где-то ошибся. Впрочем, слабую вероятность ошибки или же рокового для пленного Ямщикова стечения обстоятельств Хижняк отбросил сразу. Можно допустить, что Хантер тоже где-то здесь, в плену, с чужими документами, в чужой форме – маскарад для киллера обычное дело. И, вполне вероятно, он в последний момент догадался, что его выкупают не просто так, нашел с чеченцами общий язык, как-то исхитрился и подсунул вместо себя настоящего Ямщикова. Только все эти прикидки жирно перечеркивало одно обстоятельство.

Деньги.

Хижняку передали «куклу». Вряд ли надеясь, что боевики возьмут выкуп, не пересчитав сумму. Если бы Повар передал Виктору настоящие деньги, а тем временем Хантер, исполняя свой очередной финт, таки впарил бы вместо себя настоящего российского милиционера, у Хижняка не осталось бы выбора. Он не заявил бы Чекаеву, что этот Ямщиков – не тот, кто ему нужен. Тем более что именно этот пленник и есть настоящий Андрей Ямщиков. За ним Виктор пришел, с ним и должен уйти, хотя потом он бы скрипел зубами, понимая, что нужно начинать поиски Хантера с нуля.

Однако Хижняку передали «куклу».

Значит, посылали на верную смерть. И получается, что Хантера, скорее всего, нет и не было ни здесь, ни вообще в Чечне.

Расстегнув китель на убитом, Хижняк увидел под ним футболку защитного цвета, наполовину мокрую, однако у самого Виктора под свитером и того не было.

– Извини, брат, – пробормотал он, приспособился, разорвал ямщиковскую футболку пополам, затем оторвал неровную полоску. – Прости, живым нужнее… Что ж ты так, Андрюха…

Сначала перевязал бедро. Затем занялся плечом; здесь перевязка шла сложнее, узел пришлось затягивать зубами, подняв плечо до самого рта, и боль от выбитого зуба тут же напомнила о себе. Убедившись, что кровь удалось-таки хоть как-то остановить, Хижняк подтянул штаны, надел свитер и куртку, сам себе сейчас напоминая ополченца или партизана с ожившей книжной картинки.

Тень тем временем уже густо накрыла ущелье, в свои права вступил холодный горный вечер, и Виктор, насколько это было возможно в его положении, поспешил.

Подковыляв к тому месту, где Чекаев бросил пояс, Хижняк наклонился, поднял с земли несколько белых прямоугольников, нарезанных старательно, аккуратно, можно даже сказать, любовно, со знанием дела. Пошарив глазами, заметил между камнями бумажки другого цвета, тоже поднял, поднес поближе к глазам и рассмотрел. Похоже, «кукольники» расщедрились на несколько настоящих купюр. Это, наверное, те самые сотенные банкноты, которые ему показал Повар.