Страна Беловодье - Марик Лернер

Может, и резко прозвучало, но если игумен действительно не держит за идиота, должен понять. Еще не хватает монашка при себе иметь. Ему, может, счастье мученическую смерть принять, а мне как-то не очень. Мое дело привезти и подать товар. А веру я трогать не стану. Ни нашу, не чужую.

— А Земислав, — вкрадчиво сказал игумен, делая очередную многозначительную паузу. Понимай как знаешь.

— Какой из него надсмотрщик? Он неудачник, — не моргнув глазом, ответил Данила. — У своих не котируется. Не жены, не детей, — первая, правда, была раньше, да что-то случилось. Волхв в обычной манере ничего не поведал, изложив однословно ответ. Второе — без понятия. — Мечтатель. Уставится на облака и сидит так полдня, — что опять же случалось, но волхвом называлось полезной медитацией. Одно и то же для разных людей выглядит по-разному, а уж в рассказе! — Захотел на мир посмотреть — что за его родными лесами. Уже не нравится. За ворота носа высовывать не желает. Не так ему пахнет, говорят и ведут себя.

— Но фортуна его любит!

— Кто? — удивился Данила, поколебавшись. Не особо тянуло в подобной компании демонстрировать знакомство с языческими греческими богами. Монахи, конечно, люди просвещенные и хранители знаний, но далеко не всем делятся.

— Удача.

— Это да, — согласился Данила. — Там пройдет, где любой другой ногу сломает. Потому и полезен. Но интереса не имеет ни к охоте, ни к хлеборобству, ни к чему. Будет сидеть, пока не проголодается или кто-то не скажет, что делать. Тем и полезен. Приставили? — он почти искренне рассмеялся.

Только за дверью перевел дух и вытер пот. Игумен умел давить и навязывать свою волю. Придется писать почтительные письма для сохранения приятных отношений и старательно обдумывать, как бы не вляпаться. При желании может устроить кучу трудностей на реке. А это выйдет боком. Доставка ста пудов товаров с побережья до волока за добрых три тыщи верст по реке обходилась приблизительно в пятнадцать гривен. Перевозка того же количества товара сухопутным путем на тридцать верст стоила столько же. Возить по воде много дешевле. Не нужно тратиться на длительную кормежку возчиков, охранников и животных. Платить на границах пошлину и отделываться от наглых требований на пути.

Постоял и криво ухмыльнулся. Теперь ему действительно потребуется умение концентрироваться и отбрасывать ненужное. Еще ничего не совершил, а за спиной торчат три силы или даже четыре, если считать Баюна отдельно, и каждая со своими отличными интересами. И надо научиться лавировать между ними, уклоняясь от прямого содействия. Не зря купцов всех подряд считают шпионами и жуликами.

Отто смотрел вслед удаляющемуся малым ходом судну и пытался оставаться мужественным. Нет, он уже не ребенок и не станет плакать. Когда все погибли, было много хуже, он не сумел выдавить из себя ни слезинки. Только когда в церкви отпевали, еле стоял и был благодарен Дану за протянутую руку. В прямом смысле тот положил ее на плечо, и это сильно помогло. И в очередной раз укрепило в решимости остаться с ним. Пусть не родной по крови, однако не на словах сочувствует.

Но все же… Впервые он остался по-настоящему один. Теперь даже на родном языке не с кем поговорить. Кругом чужие, и чего от них ждать, неизвестно. Одной истории с Давыдом хватило бы на всю жизнь. Устрой у них кто-то такое, его бы собственные родичи удавили. У своих красть! Не болезнь это, как говорит Анастасия Егорьевна. Порченый. И исправить уже никак. А значит, надо что-то делать, пока собственную дочь не загубил.

Дан здесь не в подмогу. Не хочет он всерьез вмешиваться в отношения старшего с семьей. Не то чтобы отказывает, но уклоняется от решения. А поговорить серьезно не удается. Все эти дни бегал как ошпаренный, бесконечно что-то выясняя, продавая, торгуясь, договариваясь. Конечно, вина Отто, что не особо присматривался и прислушивался, занятый обучением, да и Дан ведь не в игры баловался. Он свое дело выполнял согласно договоренностям. И сделал!

Теперь их земли на год обеспечены солью, а то прежние запасы у большинства на исходе. Ну и еще кое-что по мелочи. Фактически Дан совершил хитрый финт, приобретя им необходимое и при этом готских товаров не тронув. То есть теперь они как бы его, ведь обязательства выполнены в полном объеме. А на побережье можно выручить хорошо вдвое от здешних цен. Получается, еще и наварился со всей этой истории. И странно было бы кривиться. Они ведь в конце поделят на троих доход, кроме золота. Но тут все честно: он к тому мешку отношения не имеет, могли бы и вовсе не ставить в известность.

Но кое в чем Дан определенно не прав. Не стоило отправлять всех готов, кроме двоих, домой. На соль вряд ли кто покусится, кому она сдалась в таком количестве. Ни использовать, ни продать, чтобы не пошел моментально слух. А вот их могут и захотеть обчистить. Груз дорогой и без клейма, любой может заявить про лично пойманных вот этими руками пушных зверьков. Поди проверь. Золото вообще незаконное, и никто искать не станет. Хорошо хоть и знать некому. Видимо, потому Дан и продавал, дарил мамонтовую и моржовую кость и коней. Оставлял самый минимум и легкое. Пятеро с оружием все же сила. Рассчитывать на защиту со стороны монахов не стоит. У них свой груз, разве в толпе легче передвигаться. Пожалел, что ли, Дан гривен на прежних охранников? Зря.

— Ну что, пошли? — сказал Данила, дождавшись, пока расшива скроется за поворотом. Скорость изумительно низкая. Верст десять в сутки. Против течения на бечеве иначе не бывает. Все-таки тяжесть огромная.

— Домой?

— В монастырь.

— Зачем?

— Воином стать хочешь?

— А то ты не знаешь!

— Ну вот и познакомлю тебя с отцом Ондреем. Могутный человек, почти три десятка лет у Смоленского князя Глеба служил, в ближней дружине до сотника дошел. Воевал немало. Здесь главным наставником по оружию числится.

— А чего ушел?

Данила глянул недоумевающе.

— Ну от князя.

— Откуда я знаю? Может, тут кормят слаще или платят заметно больше. А может, должность подходящая. Человеку под пятьдесят, пора и о доме задуматься, а не скакать рубаться с соседями. Во всяком случае, ничего всерьез нехорошего за ним не числится, иначе бы монастырь обучения охраны не доверил.

— Ну покаялся, грехи отпустили.

— Раз сказано чист — не нам осуждать, тем более что понятия не имеем о прошлом наставника. И не требуется. Главное — из его рук выходят умелые ребята. Между прочим, со стороны к нему не берут. Гордись.

— Почему одного меня? — с подозрением спросил Отто. — А ты?

— А у меня другие дела.

— И какие?

— Я в библиотеку иду.

— Куда?

— Да-да, — нетерпеливо сказал Данила. — Тебя к наставнику по оружию, меня — в хранилище книг. Думаешь, просто договориться было? Хотя, — подумав, сообщил, — на самом деле просто. — Игумену не жалко, ничего не стоит такое разрешение. Все равно через несколько дней караван пойдет.