Контракт на невинность - Анна Шварц

— Я, наоборот, расслабляюсь, когда мою посуду. Можно подумать обо всяком, занять чем-то руки, иначе, что я буду тут делать? — интересуюсь я, и чувствую, как Камиль разворачивает меня к себе. Он ставит руки по бока от меня на столешницу и внимательно смотрит мне в глаза.

— У тебя должно быть какое-то хобби. Скажи, что нравится — курсы маникюра, рисования, или что еще там? Если что-то по учебе надо — оплачу тебе репетиторов. Могу на работу устроить. Что с твоим отцом, кстати? Он в курсе, где ты?

— Эм… — я теряюсь, но решаю ответить предельно честно, — нет. Он думает, что я у подруги.

— Звучит дико, Ева. Долго собираешься ему лгать?

— Не знаю. Думаешь, он одобрит… тебя? — медленно произношу я, — он захочет увидеть того, с кем я провожу время. Это будет проблемой.

— Не думаю, что одобрит, — я вижу усмешку, но глаза Камиля остаются холодными, — если бы у меня была дочь, я бы такого, как я, придушил бы. Однако, у него возникнут вопросы и мне не нужно твое хмурое лицо из-за проблем в семье. Я сниму тебе квартиру. Скажешь, что отныне живешь отдельно в новой уютной норке. Пришло время сепарации, Ева.

— А на самом деле я буду жить отдельно от тебя?…

— Ясен хрен, что нет. Ты будешь жить здесь. — он наклоняется ниже и его последние слова обжигают мою шею, отчего я покрываюсь мурашками. Даже пальцы на ногах поджимаются.

В голове еще стоит легкий туман от алкоголя, и тело чувствует себя слишком расслабленным, поэтому такая близость с Камилем будто бы искорками напряжения пробегает по коже там, где мы соприкасаемся. Где его дыхание оседает теплом. Где он задевает меня губами, словно пробуя мою реакцию на вкус, и я тихо, рвано выдыхаю.

Меня начинают заботить совершенно другие вопросы и фантазии, которые я бы раньше не осмелилась даже допустить в мыслях. Что, если я сейчас запущу руки Камилю под водолазку и проведу ладонями по нему? Как он отреагирует? Мне кажется, он превратится в цунами из темных желаний, которое проигнорирует всю мою неуверенность и стеснительность и просто сметет меня. От этой мысли сердце начинает стучать быстрее. Стоит ли дразнить зверя или стоит просто замереть, не искушая судьбу?

Но сдерживаться так нелегко.

Просто прикоснуться. Осторожно. Мои заледеневшие от волнения пальцы проскальзывают под край водолазки. По сравнению со мной, Камиль просто настоящий огонь. Я дотрагиваюсь до бугорка пресса, очень твердого, словно под кожей Камиль сделан из стали.

Поразительно. Я в курсе, как сложен мужской пол, и мне доводилось случайно дотронуться до знакомых парней. Дальше прикосновений у меня никогда не заходило. Наверное, оно и к лучшему. Я бы разочаровалась в своем прошлом опыте, потому что все проигрывали Камилю в телосложении.

Я пересчитываю пальцами выступающие кубики пресса, увожу руки, стараясь нащупать хоть какой-то изъян, но наощупь Камиль великолепен. Вероятно, где-то в нем спрятался жир, как в любом нормальном человеке, но я его найти не могу. Он весь словно сделан из мышц, и их движение под кожей я чувствую при каждом его вдохе. Он выглядит отлично обнаженным, но трогать его вот так, а не просто смотреть — оказывается более захватывающим и волнительным занятием.

И он позволяет мне это. В этот раз не прерывая и без странных комментариев, вроде “ты все не так делаешь”.

Мне хочется задать вопрос, все ли я нормально делаю, но я забываю о нем, когда чувствую, что Камиль чуть отстраняется от меня. Я хочу убрать было руки, но он перехватывает резко и сильно меня за запястья, возвращая ладони обратно. Видимо, чтобы в тот момент, когда он меня целует без предупреждения, я смогла от неожиданности тихо застонать и вонзить ногти ему в кожу.

Потому что это настоящее безумие. Дышать им, чувствовать, как вместе с парализующим ощущением опасности тело прошивает дрожь от горячего возбуждения, которое он выдыхает мне в легкие. Чувствовать, как он поднимает меня, сажает на столешницу и вынуждает обхватить его бедрами, прижимаясь так тесно, что одежда между нами кажется слишком тонкой преградой, чтобы сдержать следующий порыв. Да и я задираю ее, когда запускаю ладони выше под водолазку, обнимая Камиля за спину и вжимаясь в раскаленную, твердую кожу.

Я случайно кусаю Камиля за губу в порыве чувств — не знаю, как так выходит, и он едва отдергивается. Испуганно распахнув глаза, я смотрю, как он облизывает языком маленькую ранку, и выдыхаю едва слышное “прости”.

— Забудь, — произносит он, — просто от тебя это достаточно неожиданно.

— Я случайно, — пытаюсь оправдаться я, — я растерялась.

— Я же сказал — забудь, — темный взгляд впивается в мое лицо, — можешь повторить, если захочешь.

— Если тебе не нравится, то я не стану.

— Мне многое нравится. Скорее тебе из этого многое не понравится. Сделай мне лучше еще кофе, — он отпускает меня, скользнув ладонью по моему бедру напоследок, и отходит. Я с сожалением чувствую, как я теряю возможность его обнимать дальше. Мир сразу становится каким-то холодным и пустым, и появляются подозрительно откровенные мысли, что я могла бы быть и смелее — у меня был шанс. Надо было трогать другие части тела. Которые ниже.

Камиль так резко переводит тему на кофе… Мне кажется, что он решил выбрать другую тактику — дать мне шанс постепенно привыкнуть к нему. И даже начать желать большего, потому что когда я спрыгиваю со столешницы на немного ватные ноги, я чувствую в очередной раз отчетливый, горький привкус разочарования на языке, от того, что Камиль умеет так хорошо держать себя в руках.

Ледяной ветер забирается мне под халатик, пока я стою у двери дома Камиля и всматриваюсь в темноту впереди. В руке тлеет сигарета, которую я стащила. На языке противный привкус от дыма, но почему-то только он может меня успокоить.

Я редко курила, очень. Просто, может быть, один плохой случай психологически привязал меня к этому сигаретному ритуалу? Камилю я сказала, что пробовала давно.

На самом деле я пробовала не просто так — в прошлом году Ляля упала, разбив себе висок, и попав с сотрясением в больницу, а я чуть не умерла от страха, думая почему-то, что потеряю сестру, что ее отберут… Потому что именно я приехала в больницу, а не отец. Я долго объясняла врачу и полиции, отчего так случилось, умоляя не сообщать в опеку.

После я стрельнула у одного из пациентов сигарету и выкурила ее почти что залпом — настолько меня трясло.

Я длинно выдыхаю дым, задрав голову вверх. Напряжение после телефонного разговора с отцом, постепенно покидает меня. Я сказала очень много плохих вещей, из-за которых мои и так прохладные отношения с папой наверняка испортятся совсем. Да и плевать уже. В конце концов, я уже выросла, а так и не ощутила — каково это, когда о тебе заботятся. На моих плечах была только бесконечная ответственность. С самого детства. Еще мне не хватало стоить в угоду отцу из себя хорошую дочь. Я и так уже заменила Ляле маму и папу, пока он заливал бесконечное горе алкоголем.