Этюд багровых вод - Ава Райд

еще хуже. Стены промокли, и обои отслаивались длинными блекло-зелеными языками. Лампочки без абажуров под потолком разбились, половицы скрипели при каждом шаге. Часть из них уже провалилась, старое дерево все же сдалось, не выдержав напора воды.

Осторожно пробираясь по оставшемуся полу, они направились к кабинету.

– Все в порядке, – бормотал Престон, похоже, убеждая скорее себя, чем Эффи. – Все хорошо, все…

Он распахнул дверь в кабинет.

Перед столом Мирддина стоял Янто. Через плечо он перекинул длинный кусок цепи, на столе лежало ружье. Он промок насквозь, рубашка прилипла к телу, с черных волос стекала вода.

Эффи застыла, внутри все сжалось от страха.

– С возвращением, – очень спокойно сказал Янто.

– Ч-что вы здесь делаете? – заикаясь, пробормотал Престон.

– Ну как же, – медленно протянул Янто. – Прошлым вечером, когда я готовился мирно улечься в постель, совершенно неожиданно зазвонил телефон. Звонил старинный друг Блэкмар, древний, почти уже выживший из ума. Сперва я решил, что придется выслушать очередной бред, но он поведал мне о своих недавних гостях. Его навестили двое студентов из университета Каэр-Иселя, которые работали над проектом, связанным с Эмрисом Мирддином. Блэкмар сообщил, что они задавали много подозрительных вопросов. В частности, о публикации «Ангарад».

У Эффи онемели ноги. Потом руки, потом все остальное. Она едва ощутила, как Престон сжал ее пальцы.

– Как любопытно, – продолжил Янто, подперев рукой подбородок в преувеличенно-недоуменном жесте. – Очень-очень любопытно. Так я и сказал Блэкмару, а после поведал, что тоже принимал у себя двоих студентов из того же университета, один из которых проявлял интерес к жизни и работам отца. К моему великому удивлению, Блэкмар настаивал, что у этих благонравных студентов, которых я милостиво впустил в свой дом, могли быть нечестные намерения. Знаете, я не люблю плохо думать о людях. Но не терплю, когда меня принимают за дурака. Поэтому я просто решил войти в кабинет и спросить. И очень удивился, обнаружив, что внутри никого нет.

Его глаза, полностью утратив всю мутность, теперь были ясными и жесткими. Эффи видела в них свое отражение. Острый взгляд, казалось, пронзал насквозь.

– Эффи, я предупреждал держаться от него подальше.

– Янто… – дрожащим голосом начала она, но больше не смогла выдавить ни слова. Внутри все крутило от страха, перед глазами мелькали темные круги.

Он пошевелился, и висящая на плече цепь зазвенела.

– Вот уж воистину протеже святой Акразии. Ты осквернила себя, да еще и с аргантийцем. От столь приличной северянки я ожидал лучшего.

Теперь перед ней стоял тот самый Янто из паба, который до боли сжимал ее руку. Мягкий, доброжелательный, полный надежд хозяин дома полностью исчез, остался лишь незнакомец, буравящий их колючим взглядом.

– Прошу, – пробормотала Эффи, ощущая подступающую к горлу желчь, – перестаньте.

Янто ее словно не услышал. Словно она и не говорила ничего.

– Что касается тебя, Престон Элори… Не знаю, как ты сумел вовлечь Эффи в свой замысел, но зато я понял, зачем ты сюда приехал. Ты утверждал, что уважаешь моего отца и наследие Эмриса Мирддина. – Когда Янто потянулся к столу, Эффи сдавленно охнула, испугавшись, что он может схватить ружье. Но Янто взял клочок бумаги. – «Казнь автора: Исследование авторства основных работ Эмриса Мирддина». Это посягательство на наследие отца.

– Вовсе нет, – хрипло возразил Престон, но Янто лишь покачал головой и поднял руку, снова звякнув цепью.

– Я бы может и поверил, но нашел вот это. – Он подхватил со стола фотографии девушки, а после выпустил из рук, позволяя им упасть на пол. Эффи краем глаза заметила обнаженную ногу и светлые волосы. – Ты все равно, что подлый журналист из бульварной газетенки, пытающийся доказать, что отец вел двойную жизнь. Не знаю, где ты их взял и как раздобыл дневник, но теперь всему конец. Это дом моего отца, мой дом. А ты приехал сюда, чтобы все разрушить…

Его прервал оглушительный раскат грома, невообразимая вспышка молнии озарила комнату чистым белым светом. Эффи вздрогнула, дом ответил жалобным стоном, а где-то далеко внизу раздался страшный грохот – еще часть утеса обрушилась в море.

– Янто, – вмешалась Эффи, когда снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь завыванием ветра. Она пыталась говорить мягко, просительно. Что ей еще оставалось? Нужно было хоть как-то его урезонить, попробовать достучаться до разума. Эффи и в самом деле верила, что правда сможет его спасти, но, возможно, они уже опоздали. – Пожалуйста… этот дом не переживет бурю. Нужно уходить прямо сейчас.

– Помолчи, – зло оборвал девушку Янто, поочередно переводя дикий, безумный взгляд с Престона на нее и обратно. – Я звонил в университет Каэр-Иселя и в конце концов сумел убедить деканат найти ваши личные дела. Престон Элори и Эффи… прости, Юфимия Сэйр.

Янто впервые назвал ее полным именем. Вновь раздался раскат грома, а следом в окно с силой ударилось что-то большое и черное. Ветка дерева. По стеклу пошла глубокая трещина, сквозь которую тут же начала просачиваться дождевая вода.

– Кажется, Юфимия, в архитектурном колледже ты создавала проблемы, – продолжил Янто. – Какие-то делишки у тебя были с наставником. После такого начинаешь понимать, почему раньше в университет не принимали женщин. Все они сплошь соблазнительницы или краснеющие девы, не способные к абстрактному мышлению.

– Перестаньте! – Эффи крепко зажмурилась.

– Неужели я в тебе ошибся? Ты вовсе не Акразия, а Аморет, которая безвольно лежала, пока наставник делал свое дело…

– Хватит! – закричал вдруг Престон, перекрывая раскаты грома и завывания ветра. – Вы не знаете, о чем говорите! Вы…

– Твое досье тоже нашли, – перебил его Янто. – Престон Элори. Какое необычное имя. Мать – ллирийка голубых кровей, отец – какой-то аргантийский крестьянин с предгорья. Был. Потребовалось время, чтобы пролистать аргантийские газеты, но я все же нашел некролог. Такая неприятность. Что может быть хуже, чем тонущий в воде, угасающий мозг.

Эффи ощутила, как Престон сильнее вцепился в ее руку. Взгляд за стеклами очков стал жестким.

Окно за спиной Янто разлетелось вдребезги, и в комнату ворвался ветер, разметал осколки стекла, взлохматил волосы Эффи.

– Пожалуйста, – попросила она, чувствуя, как слезы жгут глаза. Если правда не спасет Янто, то, может быть, похоронив ее, спасутся хотя бы они с Престоном. – Оставьте себе дневник, фотографии, вообще все. Мы ни слова не напишем о вашем отце. Просто отпустите нас, иначе мы все здесь умрем.

– Ну, нет, – отозвался Янто. – Отсюда не уходят. Здесь живут и умирают, но не покидают этих стен.

Оглушительно завыл ветер, небо рассекла полоса молнии.

– Вы с ума сошли, – сказал Престон.

С мокрыми волосами, остекленевшими, неестественно блестящими глазами и цепью на плече, звенящей при каждом движении,