Совсем другая жизнь - Владислав Куликов

На дачу они вернулись примерно через полчаса. Вместе с подкреплением, которое вызвали по рации. Однако нападавшие не убили никого из хозяев, только ранили. Погибли лишь захваченные киллеры.

На следующий день начальство устроило большую разборку: кто мог засветить дачу военной контрразведки? И что за таинственные ниндзя напали на особистов?

Непосредственный начальник Опарина ходил из угла в угол по кабинету и причитал:

— Ну е-мое, ну е-мое…

— Все будет хорошо. — Сергей сидел на стуле и пытался успокоить шефа. — Мы ведь согласовали операцию.

— Ну зачем тебе это было надо? — начальник всплескивал руками. — Дачу засветили! Это же ЧП! Проверка из Москвы приезжает. Придется менять объект, а денег ни шиша нет. Сдался тебе этот Моро! i.

Начальник теперь жутко жалел, что не отмел предложение Опарина, а наоборот — помог быстро получить одобрение у генерала — начальника отдела. И сейчас легко мог стать крайним…

«Хотели убить нас или Моро? — думал Филин. — Спецназ явно не местный. Профи. По-моему, если хотели убить нас, то убили бы именно нас. Значит, скорее всего, им надо было убрать Моро. Зачем? Чтобы ничего не рассказал…»

Но оставался один, очень тоненький след. Моро ведь сидел в тюрьме. Значит, кто-то с ним работал, кто-то дал санкцию выпустить. А дальше можно потянуть за цепочку.

«Почему бы не попробовать раскопать это дело? — подумал Филин. — Просто ради интереса…»

Найти нужные документы можно было в архиве МВД Таджикистана. Вообще-то архив — это святая святых любой спецслужбы. Туда просто так не попадешь. Но Восток не был бы Востоком, если бы с помощью денег и связей нельзя было получить что угодно. Даже агентурное дело…

С нужной папкой Филина проводили в отдельный кабинет, где он смог в тишине изучить агентурное дело наемного убийцы по кличке Моро. Оказалось, что выпустить Моро из тюрьмы рекомендовал агент… Мимино. Записка об этом была самой последней в деле.

«Ну Мимино, ну сукин сын», — думал Филин, когда шел на встречу с ним.

— Я хотел навести справки про Моро, — непринужденно произнес Константин.

— Да? — Мимино наморщил лоб. — Моро… Моро… не помню такого.

— Ты его выпустил из тюрьмы. По просьбе Дровосека, — Филин ляпнул наугад. Но попал в десятку и тем сразил Мимино. Если до того тот не собирался ничего рассказывать, то теперь растерялся. И в итоге проговорился: да, подбирал людей по просьбе Дровосека. В мирской жизни это был подполковник Игнатьев из штаба миротворческих сил. Он занимался специальными акциями.

Константин рассказал про Игнатьева Опарину.

— Напиши справку, — предложил тот. — Мы возьмем Дровосека в разработку.

— Нет уж, — твердо произнес Филин. Такой вариант его не устраивал: их разработка может растянуться лет на десять, а там, как в старой азиатской притче, либо шах умрет, либо ишак…

— А что ты предлагаешь? — Опарин скептично усмехнулся. — Просто прийти и спросить?

— А что? Давай просто придем и спросим.

Филин взял со стола список офицеров штаба миротворческих сил. Провел пальцем по фамилиям. Игнатьев был записан вторым направлением по разведке. Снял трубку служебного телефона и набрал номер.

— Заслон, — ответил коммутатор КМС.

— Соедините с разведкой.

— Хорошо. — В трубке что-то щелкнуло и зажужжало.

— Слушаю, — ответил хриплый голос.

— Это вас беспокоят пограничники. Могу я поговорить с подполковником Игнатьевым?

— Я вас слушаю.

— Это говорит капитан Филин из разведки погранвойск. Я бы хотел с вами поговорить. Не по телефону.

Молчание. Глухие щелчки.

* * *

И все-таки это случилось.

Дровосек, как зашитый алкоголик, долго держался на дистанции от Антонины. Но она манила. Преследовала его во снах. Она…

Без нее Игнатьева разбило половое бессилие. Жена уже ворчала. А он… что он мог сделать? Он хотел! Очень хотел. Только не жену… И никакую другую женщину. Лишь одну на целом свете. Антонину.

Опьяненный чувствами, он поехал вечером к ней на работу. Что-то говорил, она что-то отвечала. Но это было все не то. Вернее, это уже не имело никакого значения.

В ее квартире он набросился на Тоню, как голодный зверь. Всю ночь он терзал ее тело. А она кричала, как радостная птица.

Он же пил ее тело без остатка. Как дорвавшийся алкоголик приканчивает одну рюмку за другой. И не может утолить иссушившую его жажду…

Утром все было решено: он уходит из семьи. И будь что будет.

А на работе его вызвал к себе Толочко.

— Вот. — Генерал протянул Дровосеку конверт. — Изучи на предмет принятия мер.

Это означало одно: устранение. Ликвидацию. Убийство. (Кому как больше нравится.)

В конверте лежала фотография капитана погранвойск. Подпись под снимком: Константин Филин, начальник информационно-аналитического отделения разведотдела Группы пограничных войск РФ в РТ…

А на следующий день ему позвонил сам Филин. Дровосек даже оторопел. И, может быть, впервые в своей карьере, растерялся.

— Хорошо, подъезжайте в штаб, — ответил он Филипу.

— Я буду вместе с Сергеем Опариным из военной контрразведки.

— Подъезжайте. Я выпишу пропуск.

— Ты что, сдурел? — спросил Опарин, когда Филин положил трубку.

— А что? Ты не хочешь идти?

— Что мы ему скажем?

— Возьмем баклажку пива. Поговорим. Не убьет же он нас там, в самом деле…

* * *

Генералу Толочко хотелось плакать. Как в детстве. На душе было погано…

Накануне его вызвали на сутки в Москву. Куратор из Генерального штаба встретил неприветливо и сразу же повез к заместителю главы администрации президента. Тот швырнул на стол перед стоявшими навытяжку генералами стопку иностранных газет.

— Полюбуйтесь, господа генералы, — произнес он, — Россию обвиняют в наркоторговле. Вы, товарищ Толочко, главный наркоторговец после Эскобары.

— Мы исправим положение, — произнес генерал из Москвы.

— Как? — строго спросил чиновник.

— Задействуем возможности ГРУ…

— Хватит, — прикрикнул чиновник, — вы уже один раз задействовали возможности ГРУ. Больше не хочу об этом слышать. Теперь ситуацией занимается МИД. А вам, товарищ Толочко, сколько до пенсии осталось?

После взбучки в администрации президента генералы поехали в Главную военную прокуратуру. Там Толочко написал подробное объяснение. Из него выходило, что во всем виноваты Летун и Гранит.

Когда они вернулись в Генштаб, куратор несколько успокоил Толочко.