Градостроительная политика в СССР (1917-1929). От города-сада к ведомственному рабочему поселку - Марк Меерович

Сторонники тенденции формирования нового образа жизни и, соответственно, новых типов жилищ ратовали за полную ликвидацию домашнего хозяйства, категорическое исключение какой-либо самодеятельности в организации удовлетворения бытовых потребностей, максимальное сосредоточение всего обслуживания в коллективном пользовании. Они выступали за исключение из генеральных планов рабочих поселков каких бы то ни было индивидуальных земельных наделов, за ликвидацию заборов, за то, чтобы земля в поселениях находилась только в общественном пользовании. Причем эти предложения активно поддерживались значительной частью рабочих, захваченных пропагандой коммунальных форм бытового сосуществования. Так, например, как мы уже отмечали, рабочие саратовского поселка Звезда – участники обсуждения проекта рабочего поселка, предназначавшегося для их расселения, решительно отказывались от частных наделов земли, заявляя: «Нами вопрос об этом клочке земли решен в отрицательном смысле… Прирезом к каждому дому клочка земли, хотя бы в полдесятины, мы, кроме бестолково испорченной земли в угоду мелкому мещанскому счастью, ничего не добьемся… В проекте поселка мы проводим следующее: заводской работник должен иметь гигиеническое жилище и больше чистого воздуха. Семья должна быть занята производительным трудом и отнюдь не более… Дети должны воспитываться в обстановке культуры и нежности. Земледелие есть также промышленность… а не баловство. Очевидно, природа человека такова, что каждый любитель общения с землей, если он знает, что рынок за деньги его вполне обеспечит капустой, будет садить непременно цветы и деревья»[493]. Следует заметить, что столь решительный отказ от индивидуального приусадебного участка не был характерен для основной массы проектов поселков-садов начала – середины 1920-х гг.

В середине 1920-х гг. власть уже окончательно определилась с тем, что именно многоквартирное, многокомнатное жилище коммунального типа в наибольшей степени отвечает стратегической ориентации ее организационно-управленческой доктрины на формирование трудобытовых коллективов[494]. Но впрямую отдать команду архитектурному сообществу на воплощение этой стратегии она пока еще была не способна. Не способна ни организационно: архитекторы в этот период оставались независимыми частными предпринимателями, а не государственными служащими, всецело подчиненными администрации проектных учреждений (как это произойдет позже, в конце 1920-х гг.), ни содержательно: как конкретно проектировать жилище для трудобытовых коллективов с учетом существовавших технических возможностей, реалий коллективного быта и «запросов завтрашнего дня», в тот момент не было понятно никому. Нормативы в советской практике проектирования появлялись, как правило, лишь после многократной апробации проектных решений в натуре и отбора вариантов, наиболее оптимальных по комплексу параметров, практика же к этому времени пока еще не накопила достаточного количества реализованных инновационных проектных решений.

Если в отношении проектирования индивидуального жилища все было более или менее ясно благодаря дореволюционной памяти архитекторов о том, каким должен быть такой тип жилища (и планировочно, и внешне), то установка власти на многоэтажное, многоквартирное жилье коммунального типа требовала точного понимания, что конкретно должно представлять собой «коллективное жилище» нового общества – в каких функциональных характеристиках должен быть материализован новый образ жизни; какая объемно-пространственная структура должна оптимально воплощать функциональное содержание этого специфического типа обитаемого пространства; какой облик призван визуально выражать новое социальное содержание бытовых процессов и т. п.

Одновременное наличие нескольких различных (как стихийно возникавших, так и сознательно создававшихся) форм нового социального содержания коллективных жилищ, появившихся в первые послереволюционные дни: домов Советов, отелей Советов[495], бытовых артелей, бытовых и товарищеских коммун, жилищ семейных коллективов, домов-коммун, коммунальных квартир покомнатно-посемейного заселения и пр. – отнюдь не способствовало принятию однозначного решения, а лишь усложняло конкретный выбор. Все эти разновидности жилищ являлись прекрасной иллюстрацией практического многообразия возможных форм проявления коммунальной жизни, но не давали ответа на вопросы о «должном», «единственно верном» типе жилища будущего. В этот период было совершенно неясно, какую из форм организации быта следует выбрать, каким должно быть жилище нового общества с учетом перспектив его развития, каким видам жилья государство должно оказывать протекционизм и в строительство каких домов ему следует вкладывать государственные ресурсы: в дома-коммуны, отдельные квартиры, покомнатно-посемейные коммуналки, общежития, рабочие казармы, бытовые артели, дома с обобществленным бытом и т. п.

С первых лет своего существования советская власть ставила перед архитекторами конкретную задачу – планировочно отобразить специфику нового коллективного жилища, определить, из чего оно должно состоять, какие размеры иметь, какую функциональную структуру воплощать. Требовалось рассчитать, сколько квадратных метров площади и кубических метров воздуха минимально необходимо человеку для жизни, какое бытовое обеспечение требуется каждому коллективу жильцов (сколько кухонных плит, унитазов, рукомойников, постирочных приспособлений, состав помещений, набор вещей и пр.) и какая территория должна быть придана дому для размещения необходимого количества зеленых насаждений, спортивных площадок, мест для игр детей, уличных ледников для хранения скоропортящихся продуктов, наружных туалетов с выгребными ямами, сараев для хранения дров и угля (для отопления), а также запасов картошки (для еды) и т. д. и т. п.

Все эти вопросы были очень важны для осуществления государственной градостроительной и неразрывно связанной с ней жилищной политики: без ответов на них невозможно было планировать выделение конкретных объемов государственных финансовых средств, рассчитывать количество потребных стройматериалов, определять объемы работ, численность и квалификацию необходимой рабочей силы, сроки возведения. Власть объявляла проектные конкурсы и формулировала задания на проектирование, предлагая архитекторам самим дать ответы на все вопросы, связанные с «содержанием» и «внешностью» советского жилища. Причем дать в конкретной форме – в виде проектов новых видов зданий и сооружений.

И архитекторы активно включались в решение этих задач, стараясь самостоятельно разрешить противоречие между «традиционными» формами быта и призывами к «новому образу жизни». Так, в 1924 г. Л. А. Веснин разработал проект жилого дома коммунального типа, в котором под давлением установок официальной политики предлагал два варианта использования дома: