Лётчик - Владимир Малыгин

Спохватился. Что это я словно старый дед разбурчался? Завидно стало? Вспомни, как сам первым полётам радовался, как душа в небе пела. Забыл? Нет, не забыл, такое не забывается. А душа… Она и сейчас поёт, снова и снова. Как только колёса от земли отрываются. Но я свои восторги при себе держу, наружу они у меня не выплёскиваются. Опыт, знаете. Опыт.

О, так это мои старые знакомые объявились. Те самые, что и в прошлый раз нас встречали. Узнаю. Поприветствовали друг друга, сразу определились с дальнейшими действиями. Война войной, а обед по распорядку.

Морячки взяли самолёт под охрану, а нас, как и в прошлый раз, дружной толпой сопроводили в порт и переправили на корабль. Ну а там всё пошло по уже знакомому сценарию. Приём пищи, обязательные новости из Ревеля, разговоры о наступившей войне и так далее. Приёму пищи мы уделили особое внимание, новостями я всех присутствующих особо порадовать не смог, потому как далёк от светской и штабной жизни, от разговоров о войне самоустранился. Лучше послушаю, что люди в погонах говорят.

Затронули и применение авиации в войне. Ладно, про боевое применение пока никто ничего не знает, но хотя бы значимость и важность разведки с воздуха должны понимать? Как же… Ни-че-го! Не нужна она никому сейчас. По большому счёту здесь никто пока не понимает её преимуществ. Вроде бы как на словах признают полезность, но в глубине глаз вижу большие сомнения и скепсис. Даже спорить не стал, жизнь покажет. Главное, командующий это понимает. А за ним и до остальных дойдёт. Война быстро мозги на место ставит.

Либаву же завтра вроде бы как собираются обстреливать? Вот завтра с утра пораньше и вылечу, попробую обнаружить те крейсера. А дальше по обстановке начну действовать. Потому как есть у меня ощущение, что не скоро ещё появится крепкое взаимодействие между флотом и авиацией. Попробую, конечно, это дело ускорить, но тут уж как получится. Начнём с малого. Докажем свою полезность.

Посидел, послушал разговоры, устал. Словно в кинотеатре сижу и старый фильм смотрю. Тут как-то удивительно к месту воспоминания накатили о когда-то прочитанном. Еле удержался от смеха. С трудом сохранил прежнее выражение лица. Осталось лишь гитару взять в руки да что-нибудь сбацать из репертуара своего времени. Бред полный. Делом надо завоёвывать авторитет.

Однако хватит пустой болтовни, пора и делом заняться. Да, и обязательно доложить адмиралу о благополучном прибытии в заданный район. Посмотрим, что он мне ответит. Где тут радиотелеграф? Разрешение только не забыть получить на его посещение…

Насилу отбились от настойчивого предложения разместиться на постой в экипаже. Что в общем-то удивительно для моряков. Обычно они к сухопутным относятся с неким пренебрежением, а тут даже кубрик отдельный выделили. Ладно, спишем это на высокое покровительство в лице адмирала. И вежливо откажемся от приглашения. Мы уж лучше под самолётом переночуем. Завтра вставать ни свет ни заря, поэтому лучше так. А спать можно и на сене, на свежем, так сказать, напоенном ароматом скошенных трав воздухе под сверкающим серебряным покрывалом звёздного августовского неба. А красиво завернул…

Интересно, что морячки о нас после такого отказа подумали? Мол, снова авиаторы выделываются? Ну и ладно, какая мне разница, что там кто-то подумал. Главное, бензин сразу же подвезли, а всё остальное пустое. Да, забыл. Корзину с провизией нам собрали. Вот за эту заботу честь им и хвала. Так что и поужинали мы в поле и чуть позже позавтракали. Но, если честно сказать, горяченького чая в это промозглое утро очень не хватает. Бр-р, дрожь от холодной росы до самых костей пробирает. Даже в кожанке прохладно. А выспались на удивление хорошо, сам не ожидал. Под неумолчное стрекотание кузнечиков, под еле слышный малиновый перезвон корабельных рынд…

Взлетели, когда в серых предрассветных сумерках уже можно было разобрать впереди тёмные кроны деревьев. Запустили мотор, прогрели, вырулили на дорогу, наверняка разбудив рёвом двигателя всех окрестных жителей. Интересно было по траве рулить. Выпавшая под утро обильная роса словно серебром разукрасила поле. И мы в это серебро словно вплываем, режем его колёсами, будоражим позади ветром от работающего винта, оставляем за хвостом тёмную, даже почти что чёрную, совсем не зелёную полосу.

А холодно. Даже уже не прохладно. Встречным напором ветра последнее тепло выдувает. Руки в перчатках замёрзли, ноги заледенели. Надо было вот для подобных ранних вылетов тёплую обувку надевать. Есть же она у меня! Я же ещё в Пскове озаботился приобретением нужной. И кожаная курточка абсолютно от холода не спасает. Скорее бы солнышко встало.

В задней кабине мой стрелок скрючился, совсем вниз сполз. Это я обернулся полюбопытствовать, как он там себя чувствует. Тоже замерзает. Вот же чёрт. О себе подумал, а о своём подчинённом нет. Зарубку себе в голове делаю, поперёк лба, по старому шраму. Сразу же по возвращении в Ревель обязательно выбью или выпрошу у адмирала необходимое тёплое вещевое имущество. А что? К кому мне ещё обращаться? Пусть распорядится соответствующим образом, коли уж я под его личным подчинением нахожусь. Сам же сказал мне об этом.

Вот и долгожданное солнышко за спиной показалось. Выкатилось из-за горизонта, окрасило самолёт и редкие облака над головой оранжево-розовым. А внизу ещё темно, земля под колёсами чёрная, лишь море справа чуть светлеет.

Либаву прошли немного в стороне. Понаблюдали нездоровое шевеление кораблей в порту и полетели дальше вдоль побережья. Минут через тридцать правым разворотом на девяносто градусов ушли в море и ещё столько же времени пролетели по прямой. Никого вокруг. Море пустое, даже рыбаков не видно, не говоря уже о транспортниках. Выжидают, что ли, что начало войны покажет?

Напоследок в четыре глаза с помощью оптики осмотрели горизонт и развернулись в сторону дома. На Моон, что будет вернее. И снова Либава осталась с правой стороны, только на этот раз никакого движения на рейде уже не было. И вообще никого не было. А в самом городе даже печи не дымили. Гнетущее чувство оставила Либава…

Обедали у моряков. Флотские снова показали себя во всей красе, порадовали своим знаменитым гостеприимством. Но задерживаться в кают-компании не стали, у нас сегодня ещё один обязательный вылет. И к нему нужно подготовиться, подвесить бомбы, проверить механизм сброса, потренировать Михаила, и перед самим вылетом ввернуть взрыватели. Не забыть бы это сделать! Да ладно, это я для красного словца так говорю, на самом деле у меня все мысли только об этих взрывателях и о предстоящей нам работе. Получится ли у меня сброс? Попаду ли в цель? Сработают ли мои бомбы? Что цель вечером подойдёт к городу и будет его обстреливать, я уверен, этот момент прекрасно запомнил почему-то.

Хорошо понимаю, что я со своими двумя бомбами и пулемётами против бронированных крейсеров словно Моська, да даже не Моська, а мышь серая против слона. Но всё равно полечу, потому как безнаказанно расстреливающие город немцы обязательно должны хоть какую-то ответку получить. Иначе я себе не прощу бездействия. На душе погано. Ведь и сообщить ничего никому не могу о предстоящем обстреле, потому как не объясню это своё знание. Посмеются над моими предсказаниями, и всё. Сам попробую повоевать. Но на всякий случай пишу коротенькое донесение и вкладываю его в пенал. Потом завинчиваю крышечку и задумываюсь. А зачем мне пенал, если я могу сесть и лично предупредить гарнизон о возможной атаке? Почему я сразу не подумал о такой возможности? Сработал старый стереотип? Тогда, получается, взрыватели можно пока не вкручивать и бомбы не подвешивать? Сделаем это там, на месте? Решено, так и поступим! А ещё можно сразу предупредить командование о подходе кораблей противника. Нет, нельзя так делать! Вдруг в этой действительности всё пойдёт по-другому сценарию? И я ошибусь в своих утверждениях? Пока лично не увижу немецкие крейсеры на подходе, никаких извещений!