Тихий уголок - Дин Кунц

Джейн убедила его в том, что способна совершать самые жестокие и отвратительные вещи. Может быть, она убедила в этом и себя.

– Мне нужно знать еще кое-что.

– Что?

– Только без этих ваших глупостей. Времени мало, мне нужны четкие ответы.

– Тогда спрашивайте.

– Насколько трудно добраться до Шеннека?

– Что означает «добраться»?

– Поставить его в такое же положение, как тебя, чтобы он заговорил.

– Практически невозможно.

– Нет ничего невозможного. Посмотри, что случилось с тобой.

– Я стою на несколько ступенек ниже в пищевой цепочке. Со мной было легко. С ним так не получится. Если я останусь в живых, то и со мной больше так не получится.

Она пощелкала ножницами. Тревога Овертона усилилась.

– «Шеннек текнолоджи» находится в Менло-Парке?

– Его лаборатории имеют несколько электронных колец безопасности. Считыватели отпечатков пальцев. Считыватели сетчатки. Вооруженная охрана. Повсюду камеры.

– А его дом в Пало-Альто?

– Вы его видели?

– Может, и видела. Но ты мне расскажешь.

Он ответил на все вопросы о доме. Если он не лгал, дом был настоящей электронной крепостью.

– Я читала, что у него есть убежище в долине Напа.

– Да. Он называет его ранчо Эп-я-в. Эп-я-в – это эпицентр ядерного взрыва.

– Вот ведь надутый индюк.

– Он любит пошутить, только и всего, – сказал Овертон, почти не озабоченный оскорблением в адрес Шеннека. – Проводит там две недели в месяц. Сейчас он там. Он может работать там точно так же, как в лаборатории. Оттуда есть доступ к компьютерам лаборатории.

– В этом месте он более уязвим?

Овертон рассмеялся – горьким, мрачным смехом.

– Если вам удастся прорваться через кольца койотов и рейшоу[27], то он уязвим. Но вам через них не прорваться. Если бы вы сначала отправились туда, то были бы уже мертвы, а я не лежал бы здесь.

– Расскажи о койотах и этих… кто там еще?

– Рейшоу.

Он с мрачным удовольствием принялся рассказывать о трудностях, ждущих любого, кто попытается проникнуть на ранчо Эп-я-в, словно смирился с неизбежностью собственной смерти и теперь мог утешаться только мыслью о том, что вскоре и эта женщина встретит свою.

Разобравшись с обстановкой на ранчо и решив, что Овертон ничего от нее не утаил, Джейн сказала:

– Я разрежу кабель у тебя на икрах. Попытаешься меня лягнуть – отстрелю яйца. Понял?

Напустив на себя безразличный вид, он сказал:

– Вы все равно сделаете то, что сделаете.

– Это верно. – Она разрезала ножницами пластиковые стяжки. – Действуют прежние правила, – пояснила она, перерезая стяжку, зацепленную за ножку ванны. Путы на запястьях она не тронула. Затем, пятясь, вышла из ванной и остановилась сразу за дверью, глядя, как Овертон пытается встать на руки и колени, потом выпрямиться.

Его мышцы были к тому же истерзаны попытками освободиться. Лишь через минуту он смог доползти до шикарной янтарно-кварцевой раковины, ухватиться за нее и подняться на ноги. Джейн видела, что судороги, сжавшие мышцы на его икрах и бедрах, – самые что ни на есть настоящие, не поддельные. Он не преувеличивал боль, издавая крики, а вместо этого сжимал челюсти и подавлял стоны, тяжело дыша, как загнанная лошадь, словно выдыхал боль; все еще видя себя в образе мачо, он пытался скрыть от Джейн, насколько ослабило его это испытание.

Он обошел ванную по стенке, вместо того чтобы избрать прямой путь – опирался о раковину, о ручку душевой кабины, о полотенцесушитель, а потом ухватился за ручку двери.

Джейн отступила в комнату. Она не держала пистолет в двух руках, потому что не видела в нем угрозы и хотела, чтобы он знал об этом. Его разум представлял собой поле, покрытое пеплом, надежда почти совсем оставила его. Но под пеплом еще тлели горячие угли, и любой признак того, что она все еще уважает его как противника, мог бы раздуть из этих углей пламя.

– Я должен посидеть с минуту, – сообщил он, отойдя от двери, и поплелся к кровати.

– Если хочешь посидеть рядом с тумбочкой, где лежит «смит-вессон», то его там больше нет. – Она показала на стул с прямой спинкой, тот, который отшвырнула ногой на туалетный столик, только теперь он стоял посреди комнаты. – Можешь посидеть на нем, пока не станет лучше.

– Да пошла ты, сука.

– Фу, как некрасиво.

– Пошла вон.

– Ну что за подростковый гонор. Послушал бы ты себя.

– Я себя прекрасно слышу.

– Ничего ты не слышишь. И наверное, никогда не слышал.

– Ты просто давалка с пистолетом.

– А ты кто?

– Мне не нужно нигде сидеть.

– Так покажи, где у тебя сейф, крутой парень.

– В гардеробной.

– Скорее всего, за зеркалом, – сказала она.

– Тебе все известно, да?

– Не все.

Просторная гардеробная имела футов пятнадцать в ширину и двадцать – в глубину. Одежда висела на вешалках, за дверями, все остальное лежало в ящиках разных размеров. В центре стояла обитая тканью скамейка для надевания носков и туфель. Между двумя шкафами располагалось зеркало, вделанное в заднюю стену.

Джейн дала ему подойти к зеркалу, а затем вошла в гардеробную. Наблюдая за ее отражением, он увидел, что она взяла пистолет обеими руками.

– Собираешься стрелять мне в спину?

– Не исключено.

– Настоящая женщина.

– Хочешь меня взбесить?

– Если я покойник, то и ты тоже.

– Хочешь сказать, что у тебя есть друзья, которые не успокоятся, пока не найдут меня и не отрежут мне голову?

– Поживем – увидим.

– Ни один из твоих друзей, Билли, тебе не друг.

– Зеркало, зеркало на стене.

Зеркало скользнуло вбок и исчезло за соседним шкафом, явно реагируя на команду из четырех слов и, возможно, на определенный тембр голоса.

Теперь Овертон стоял перед сверкающей панелью из нержавеющей стали. Подавшись вперед, он приложил правый глаз к круглой стеклянной линзе, вставленной в металл. Рисунок сетчатки глаза у каждого человека, как и его отпечатки пальцев, неповторим.