Последний Первый - Н. М. Крамаренко

Так что, как и планировали, двинули мы в обычный, наполненный обычной живностью лес, вдоль берега. Мы – это я, Инге и два рейнджера-хатона. Да, один из них физик, второй – врач, но рейнджеры на Теллуре – это добровольная служба в свободное от работы время. Рейнджеры и за порядком следят, и спасением всяких олухов занимаются. Короче, лучше сопровождающего, чем рейнджер-хатон, не найти. Что в лесу, что в Лесу.

Поначалу Инге больше молчала, шла с опаской, даже робко. Но потом завертела головой, начала задавать вопросы, трогать всё что можно… Хорошо, не забывала спрашивать, не опасно ли очередное деревце погладить или листик пощупать. Пару раз попыталась погнаться за бабочками – а они здесь, на побережье, крупные и яркие, но куда там! Мак с Вилом кивали серьёзно и одобрительно, но я-то видел, что Инге всё ещё не по себе. Не могу понять, в чём дело, но она реагировала на лес как на вражескую территорию. Ей бы расслабиться как-нибудь, но как? Ничего мне в голову не приходило.

Где-то через час Инге утихомирилась, и у нас определился ордер движения: мы с Вилом впереди, Мак и Инге – за нами. Эта парочка всерьёз вцепилась друг в друга, и кто был инициатором, сразу и не скажешь. А дело в том, что хатон был не просто доктором, он был Доктором. Как бы разницу объяснить… Вот, допустим, получили вы пулю на поле боя, что сделает ваш ротный док? Правильно, прилепит автоматическую аптечку и остановит кровь, после чего потащит вас в регенератор. А если аптечки нет? Ну, перетянет он вам жгутом руку, и что? Сильно оно вам поможет? И хорошо ещё, если эту самую руку вам потом оттяпают и новую отрастят, или протез на время поставят. А если рана инфицирована будет? А если там не обычная гангрена, а сиппарский гриб? Тогда вам никакой регенератор не поможет…

– Сиппарский гриб? Это что-то неприличное?

А, ну понятно, откуда у меня такие ассоциации полезли! Мак, похоже, Инге на уши присел по полной, а они следом идут, и я их разговор слышу, хотя и не вникаю, что они там обсуждают.

– Нет, что вы, Инге. Сиппарский гриб так называется не из-за образа жизни сиппарцев, а потому что был обнаружен именно там. Сейчас-то он много где встречается. К счастью, у нас он не выживает, да и на Терре не сильно прижился, хотя там с ним пришлось побороться. Он проникает в организм и приводит к появлению ложной гангрены. При этом его споры распространяются в крови живого существа очень быстро, и если медик не отличил миконекроз от мионекроза[5], то в течение часа после того, как грибница начала расти, летальный исход гарантирован. На Сиппаре в университете его выделили, описали и нашли препараты для торможения распространения. Признаки поражения достаточно очевидны, если знаешь, на что обращать внимание.

– А на что? И что делать?

– Чуть кисловатый запах гниения, кровь приобретает немного другой оттенок, ткани становятся более плотными и так далее. А что делать? Тут просто. Ампутировать поражённую конечность. Если это невозможно, ввести ударную дозу антитоксина и системного фунгицида, после чего срочно вести больного в госпиталь и чистить. Но можно и прямо в поле грибницу вырезать.

– Как?

– Скальпелем, как же ещё. Если есть хорошее оборудование, можно сделать аккуратно, если нет, то лучше вырезать больше, чем упустить часть грибницы…

М-да, весёлый у них разговорчик, но Инге, похоже, увлечена, и ладно. Хотя некоторые её увлечения приводят к… забавным последствиям. Я, к примеру, в жизни столько померанцевого сока не пил, сколько пришлось за последние дни. У нас весь домик им пропах, и даже здесь, такое ощущение, запах преследует.

И тут я понял, что Вил тоже заводил носом, а в воздухе реально ощущается что-то такое… сладковатое и прохладное, что ли…

– Мак, стоять! Вил! Нет!

Ох, мля!.. Я слишком долго не был на Теллуре. Блин, как я протормозил-то?! Вил уже весело рванул к кустам молочной дурманки. Всё, ближайшие пару часов нам придётся оставаться на месте, так что можно смело вставать лагерем. Подальше от дурманки.

А Инге, к слову, среагировала правильно. На моё «Мак, стоять!» вцепилась в доктора, не давая тому и шага ступить. А когда он попытался сунуться вперёд – видно, тоже дурманку почуял, – потащила назад, благо, силёнок хватило. Вернее, массы. С хатонами – как с марсианским ёжиком из дурацкой шутки: они сильные, но лёгкие. И росточком средний хатон не выше Инге будет. Хорошо, что она с Маком справилась, нам бы одну проблему решить…

Молочная дурманка – растение безобидное, только на хатонов действует, что террянская валерьяна на котов. Помнится, когда Флин привёз своего мистера Вездессущего, мы с Салли раздобыли это чудесное растение. Хотели взять листья, но Салли вручили какой-то корешок, за что барыга был слегка бит, ибо нефига уважаемым людям фуфло впаривать. Несмотря на то, что нам дали не совсем то, что мы просили, эффект превзошёл все ожидания. Мистер Вездессущий задал нашему умнику такого жара, что грохот стоял, кажется, во всём Пик-центре.

Я это к чему? К тому, что, напялив респиратор на Мака и поручив Инге за ним следить, я отправился на поиски нашего поддавшего хатона.

Вообще искать по следам местного, если он не хочет, чтобы его нашли – то ещё удовольствие. Вот только Вил не прятался и не скрывался. У него ещё и ноги заплетались, так что наш почтенный физик шумел, падал, зачем-то обламывал веточки, временами, судя по всему, вприпрыжку бегал кругами… Короче, оставлял следы. Главное, чтобы на деревья не полез, вот тут я его точно потеряю. Но Вил был в ботинках, а это неудобно. Оставалось надеяться, что хатон не сообразит разуться и что его не понесёт в глубину, туда, где начинается Лес. Тогда придётся вызывать помощь и надеяться, что его успеют спасти.

Вила я нашёл, когда он преследовал белку. Обыкновенную теллурианскую белку размером с небольшую собаку. Та́ру сидела на соседнем от Вила дереве – тот уже забрался на нижнюю ветку экзососны, и ботинки ему особо не мешали, – и с интересом наблюдала за хатоном, явно раздумывая: сиганёт следом или нет?

Тару хищник, а не грызун, и с обычной террянской белкой имеет мало общего. Я где-то читал, что они вообще к выдрам ближе, и почему их называют белками, понятия не имею. Эти милахи всегда меня восхищали. Тару селилась вблизи рек, умела плавать и нырять, а жилище себе строила на дереве. Крайне умное создание, но, мля… если рядом домик и у неё там бельчата… Чтоб я ещё знал, когда у них сезон размножения! Я поискал глазами в ветвях экзососен конструкцию из прутиков. Та-ак… А вот и домик, больше всего похожий на корзину с крышкой, почти идеально круглую. Жесть. Тару только с виду такая пушистая и милая, а когда бельчата в опасности, быстро вспоминает, что она хищник. Ну да, а зачем ей река, по-вашему? Она там на рыбу охотится, и очень успешно.

Вил собрался прыгать, сжался в комок, я даже прикинул, смогу ли подстрелить несчастную тару, но святой Рудольфио оказался на моей стороне.

Тут в чём дело-то. Действие молочной дурманки делится на две стадии, причём меняются они случайным образом, и сколько какая будет длиться, заранее никто не скажет. Хатон или испытывает безудержное веселье и любопытство, или впадает в состояние этакого созерцания, больше всего похожее на форменный ступор. Он может залюбоваться цветком, а может поймать мысль за хвост и начать её рассматривать с разных сторон. Вот и Вил что-то поймал, причём в тот момент, когда уже собрался прыгать. Уж не знаю, то ли над аэродинамикой прыжка задумался, то ли ещё что, но он качнулся и полетел вниз. По-моему, тару заржала как конь. Хорошо хоть, высота была небольшая…