Сталин, Иван Грозный и другие - Борис Семенович Илизаров

на Сталина. – «Левые» отчаянно размахивают картонным мечом, как взбесившиеся буржуа… Сталин коротко, твердо кивнул, не спуская с Владимира Ильича блестящих глаз»[303]. Такое впечатление, что толстовский Сталин исключительно из сострадания держит рядом с собой недоумка Ленина.

А вот словесные портреты Бухарина и Троцкого: «Сотни полторы рабочих слушали светловолосого, маленького, с веселым розовым лицом человека, горячо размахивающего руками. Он был в черной, перепоясанной ремнем, суконной рубахе. Ворот расстегнут на тонкой интеллигентской шее, зрачки светлых круглых глаз воровски метались по лицам слушателей: – …Вся наша задача – сберечь для мира чистоту революции. Октябрьскую революцию нельзя рассматривать как «вещь в себе», как вещь, которая самостоятельно может расти и развиваться… Если наша революция станет на путь такого развития, мы неминуемо начнем перерождаться, мы не сбережем нашу чистоту, мы скатимся головой вниз, в мелкобуржуазное болото, к мещанским интересам российской деревни, в объятия к мужичку… Быстрой гримасой он хотел изобразить вековечного российского мужичка и даже схватился за невидимую бороденку». Речь «схоласта» «с воровскими глазами» Бухарина, произнесенная в 1918 г., прозвучала под пером Толстого так, как ее хотел услышать Сталин в 1937 г. Когда вышла повесть, Бухарин еще был жив. Толстой ерничал по адресу человека, обреченного на близкую смерть, и он знал, что тот обречен, но еще лучше знал об этом Сталин.

Портрет Троцкого:

«Председатель советской делегации, с волчьим лбом, татарскими усиками, черной – узким клинышком – бородкой, визитке, боком к столу, подняв плечи супрематическим жестом, – похожий на актера, загримированного под дьявола… Так Троцкий нарушил директиву Ленина и Сталина, совершил величайшее предательство: советская Россия, не готовая к сопротивлению, вместо мира и передышки получила немедленную войну. Россия была отдана на растерзание»[304]. Не думаю, что Толстой начисто забыл о том, кому он был обязан возвращением на родину. Актером Сталин обозвал Троцкого еще в начальные годы борьбы, злостное искажение действий Троцкого принадлежит ему же. Дьяволом с рогами, хвостом и в лапсердаке изображали Троцкого во время Гражданской войны в белой печати, в той самой, с которой Толстой сотрудничал; остальное принадлежит самому Толстому.

* * *

В архиве Сталина лежит корректурный экземпляр отдельного издания повести. В его руки он мог попасть в первой половине 1937 г., т. к. на титульном листе указано, что это вторая (надо думать, окончательная) корректура повести, публикацию которой готовит ленинградское отделение издательства «Художественная литература». Выход повести символически завершал роковой для страны 1937 г. и давал старт царицынскому юбилейному 1938 г., а за ними шел 1939 г., год шестидесятилетнего юбилея вождя. Сталин прочитал повесть заранее, в корректуре: все, что касалось его особы, он в обязательном порядке цензурировал сам, тем более что это было заказное произведение. Читал он ее внимательно, придирчиво, как профессиональный редактор, с синим карандашом в руке. Замечаний сделал немного. Всегда очень внимательно следил за изложением политических позиций, особенно своей и Ленина, несмотря на то, что здесь они были героями художественного произведения, а не политического трактата. Поэтому в двух местах подчеркнул и поставил знаки вопроса там, где излагалась позиция руководителя партии и государства по вопросу о строительстве социализма в одной стране и брестском мире[305]. По привычке отметил неудачный оборот автора, который написал, что «Ленин со всей энергией начал организовывать обороноспособность республики». Сталин правит: «оборону». Отметил галочкой описание штабного вагона Троцкого. Толстой не мог видеть штаб Предреввоенсовета Республики своими глазами, писал со слов очевидцев, возможно, Ворошилова или Минца. Не исключено – Сталина привлекло описание «чисто одетых» военных и царившего вокруг порядка, наведенного набранными Троцким бывшими офицерами[306]. Видно, что Сталин прочитал повесть всю до конца, поскольку на последних страницах сделал еще два замечания, имеющих отношение к собственным деяниям. Замечания не существенны, но показывают, какое значение придавал герой Царицына даже мелким неточностям, могущим посеять сомнения в достоверности всей конструкции. Например, Толстой пишет, что Сталин отправился на орудийный завод «Баррикады». На полях Сталин гневно отмечает: «Никаких «Баррикад» тогда не было». Действительно, подобное название могло появиться только после Гражданской войны (в марте 1923 г.). Отчеркнул Сталин и то место в речи Сталина, где герой, выступая перед рабочими, заявляет, что революции срочно нужны «бронепоезда, броневики и пушки», а из контекста становится ясно, что это завод, на котором производят и ремонтируют любую военную технику[307].

Еще не получив разрешения на опубликование повести, Толстой попытался получить за нее вознаграждение. В июне 1937 г., направляясь на антифашистский конгресс в Испанию, он просит секретаря ЦК ВКП(б) Жданова выделить ему и жене дополнительную валюту для отдыха в Виши (Франция). Мотивация понятна: «…Конец этого лета и осень мне предстоит очень напряженная работа: к двадцатилетию Октябрьской революции я должен закончить роман «Оборона Царицына»… до 1 января закончить сценарий «Оборона Царицына»[308]. Одноименный сценарий так и не был написан, а повесть «Хлеб» вышла в журнальном варианте с некоторым опозданием, т. е. в конце 1937 г. Автор не мог не знать, что своей повестью он поет осанну истинному автору всего того, что народ окрестил «ежовщиной». В 1938 г. подряд вышло четыре отдельных издания «Хлеба», в 1941 г. еще одно, затем переиздания внезапно прекратились. После смерти Толстого (февраль 1945 г.), с 1947 по 1951 г., т. е. до смерти Сталина (март 1953 г.), вышло еще пять отдельных изданий значительными тиражами. Как горделиво сообщал Толстой в своей последней автобиографии, «повесть вышла почти на всех языках мира, большим тиражом, чем роман «Петр I». Он, правда, не добавил, что на иностранных языках ее тиражировали, скорее всего, в советских издательствах или же за рубежом, но на советские деньги.

Затем начинаются странности: Сталин прочитал повесть в корректуре, т. е. предварительно; она ему явно пришлась по душе, несмотря на несколько колких замечаний. Книга вышла при жизни Сталина и выходит до сих пор, но почему-то со всеми теми огрехами, которые отметил первый читатель и истинный ее герой. Значит, за большими делами он позабыл о них или не придал фактическим неточностям особого значения? Главное было сделано – слава великого полководца Гражданской войны была завоевана трудами известного писателя. Им же осмеяны и оплеваны подлинные герои социалистической революции. Повесть получила многочисленные положительные рецензии, хотя некоторые критики добродушно отмечали сухость стиля.

Сталину повесть «Хлеб» и услужливая расторопность Толстого понравились так, что он был награжден орденом Ленина, после смерти Горького получил должность руководителя Союза писателей СССР. Толстой действительно был выдающимся литератором и услужливым человеком, но как чиновник и организатор он Сталина не устроил, и менее чем через три года вождь заменил его на А.А. Фадеева. В начале войны, будучи в