Тени истины - Брендон Сандерсон

Защита призвала свидетелей, которые заявили, что саботажник – человек по имени Джонст – вел себя странно. Твердили, что он явно сошел с ума. И чем больше Мараси читала, тем сильней убеждалась, что фермер действительно тронулся умом – ведь с Кровопускательницей именно это и произошло.

– Поглядите-ка. – Мараси протянула листок Ме-Лаан. Кандра прочитала и хмыкнула:

– Он не смог вспомнить на суде имена своих детей?..

– Похоже на весомое доказательство того, что Джонста заменили, как считаете?

– И да, и нет, – проговорила Ме-Лаан. – Старая гвардия поднаторела в допросах тех, чей облик собирается принять, и в выяснении их подноготной. Нам теперь редко приходится заниматься подобным – в большинстве случаев мы становимся теми, кого выдумали сами. Но если это и впрямь была Кровопускательница… значит она очень торопилась. – Ме-Лаан указала на абзац в нижней части страницы. – А вот это выглядит куда лучшим доказательством, если хочешь знать мое мнение.

Мараси быстро подалась вперед и прочитала указанный кандрой текст:

– Ух ты… – выдохнула Мараси, забирая лист. Сама она еще не добралась до этой части. – Да. Выходит, Кровопускательница выбралась из могилы? А перед этим позволила… на самом деле себя закопать?

– Несомненно, – подтвердила Ме-Лаан. – Паалм всецело предана своему ремеслу.

– Тогда почему она забыла имена детей?

Ме-Лаан покачала головой:

– Понятия не имею.

Так или иначе, это уже можно было показать Араделю.

– Пойдемте, – поднимаясь, сказала лейтенант Колмс.

Жизнь в Дикоземье научила Вакса тому, что люди склонны превращать в деньги что угодно. Впервые увидев продавца воды, он удивился. Кто же продает то, что в буквальном смысле падает с неба?

Теперь, двадцать с лишним лет спустя, Вакс был удивлен тем, что в Эленделе никто не додумался ввести налог на сбор дождевой воды. За то, что кому-то требовалось, можно было взимать плату. К алломантии это относилось вдвойне, хотя некие консерваторы и порицали усиливающуюся коммерциализацию металлических искусств. Наемных ферухимиков было куда меньше, чем алломантов, – возможно, потому, что согласно террисийским традициям к их способностям относились с должным почтением.

Вакс поднялся по ступенькам к зданию, которое стояло обособленно на улице в довольно милом районе Эленделя, пусть и в темном конце тупика. Дом был двухэтажным, окна с опущенными шторами тепло светились изнутри. На подъездной дороге с правой стороны стояла припаркованная черная карета с серебристым гербом, украшенным царапинами.

Едва приблизившись к двери, Вакс ощутил волну гашения. Спокойное, нежное чувство – как эмоциональный анестетик.

Словно кто-то прижал подушку к его эмоциям, пытаясь с любовью их придавить.

«Как небрежно, – подумал он. – Надо было прихватить шляпу с алюминиевой подкладкой».

Ведь Кровопускательница могла владеть гемалургическим штырем, позволяющим гасить или разжигать эмоции. Что ж, придется забрать шляпу позже.

Вакс вошел в дом и оказался в помещении, тускло освещенном лампами красных тонов. Возлежавшие на расставленных тут и там кушетках курили сигары или трубки с благоуханным табаком, пялились в потолок, на котором был изображен симпатичный абстрактный узор, напоминавший витражное окно.

Большинство заведений в такой час закрывались, но только не салоны гашения. Один визит сюда стоил дороже целой ночи в пивной, но зато не имел никаких побочных эффектов. Или, если точнее, они были другими.

Дама в платье, подобающем почтенной женщине, – и в шляпе, скорее всего с подкладкой из алюминиевой фольги, – приблизилась к Ваксу. Видимо, намеревалась получить с него плату, но законник продемонстрировал свой констебльский жетон.

– Если думаете, что это позволит попасть сюда бесплатно, – проговорила хозяйка, – то вы точно новичок в полицейских рядах.

Вакс одарил ее сухой улыбкой и спрятал металлическую пластинку. Дама заправляла салоном гашения не самого высокого пошиба. Хоть этот род занятий не являлся противозаконным – что особенного в том, чтобы манипулировать эмоциями людей, если те сами за это платили? – она должна была привыкнуть к проверкам со стороны констеблей. Подобные места не просто привлекали тех, кто от чего-то прятался; всегда существовала возможность, что салон гашения, пользующийся сомнительной репутацией, способен использовать клиентов в своих интересах.

Никто из присутствовавших не походил на Шапау, но в салонах гашения имелось не одно помещение.

– Коротышка, – сказал Вакс. – Лысеющий. Известен как Шапау, но мог назваться другим именем.

Кивнув, владелица жестом предложила Ваксу следовать за собой. Лавируя между лежавшими на полу, она пересекла комнату Тусклое освещение и дым должны были насторожить Вакса – как раз в таких местах и происходили несчастные случаи или засады, – но было трудно бороться с гашением. Оно растворило верхние слои тревоги, обнажая то, что скрывалось ниже: беспокойство за Уэйна и Мараси. Еще ниже обнаружилась удивительная досада – даже гнев – на Бога. В конце концов даже эти эмоции покинули Вакса, точно улетающие птицы, оставив ощущение пустоты. Не спокойствие, а вакуум.

Захотелось устроиться в каком-нибудь кресле, закрыть глаза и облегченно вздохнуть. Кровопускательница пусть подождет. Она ведь точно не попытается кого-нибудь убить этой ночью. А если и попытается, с чего тревожиться? Он все равно не сумеет ее остановить.

Вакс обнаружил, что ненавидит это ощущение. Эмоции принадлежали ему – составляли ядро его сущности. Отняв их, его не сделали счастливее и не помогли забыть. Он просто почувствовал себя больным.

Он ускорил шаг, пытаясь заставить владелицу салона идти быстрее, и они наконец-то покинули комнату с кушетками и вышли в длинный коридор со множеством комнат. В одной – абсолютно белой – прямо на полу, скрестив ноги, сидели люди. В другой – полностью черной, без всякого освещения – ничего разглядеть не удалось. Попалась даже комната, стены которой были расписаны деревьями, а пол покрыт тростником, как в террисийских хижинах для собраний. Здесь на единственном стуле, закрыв глаза, сидел человек.

Возможно, именно он и был гасильщиком – где-то в салоне должен находиться по меньшей мере один, создававший маленький гасящий пузырь. Предполагалось, что стены салонов проложены алюминиевыми листами, предотвращавшими влияние эмоциональной алломантии на соседние дома, но это правило соблюдалось не всегда.