Клан Пещерного Медведя - Джин Мари Ауэл

и неплохо получалось, как и то, что она могла принести пользу клану. Женщинам нельзя было охотиться. Этим следовало заниматься только мужчинам.

Эйла глубоко вздохнула. «Я так и знала, знала все с самого начала, – сказала она себе. – Прежде чем взяла в руки эту пращу, я знала, что мне нельзя этого делать». Один из детенышей росомахи, который оказался посмелее остальных, вышел из укрытия и стал обнюхивать голову убитого зверя. «От молодняка будет не меньше вреда, чем от их матери, – продолжала размышлять девочка. – Они уже не беспомощны, и двое из них наверняка выживут. Хорошо бы избавиться от трупа! Если оттащить его подальше, запах привлечет за собой детенышей». Эйла встала и поволокла тушу за хвост вглубь леса. После этого стала собирать растения.

Росомаха была лишь первой из убитых ею мелких хищников и трупоедов. Вскоре ее жертвами стали куницы, норки, хорьки, выдры, ласки, барсуки, горностаи, лисы и небольшие черно-серые дикие кошки. Убивать плотоядных животных было куда сложнее, чем более благородных травоядных, но зато это помогло Эйле быстрее овладеть охотничьими навыками. Хищники были более шустрыми, более ловкими, более умными и более опасными зверями.

Эйла вскоре превзошла Ворна в искусстве стрельбы из пращи. Не только потому, что он считал пращу стариковским оружием и не горел желанием овладеть ею, но ему эта сноровка давалась гораздо хуже, чем девушке. Мальчик по природе не был приспособлен к подобным движениям. Эйла добилась скорости, силы и точности броска благодаря тому, что ее рука создавала больший рычаг. Она уже не сравнивала себя с Ворном, а дерзновенно приближалась к мастерству Зуга. Причем происходило это чрезвычайно быстро, что делало ее чересчур самоуверенной.

Лето с его палящей жарой, порой сменявшейся грозовыми ливнями, подходило к концу. День выдался жарким, невыносимо жарким. В воздухе не ощущалось ни единого дуновения. Накануне выпал град размером с голыш; вспышки молнии, выхватывавшие из тьмы очертания горных вершин, создавали воистину зловещую картину. Наутро в лесу стало необычайно сыро и душно. Высохшие заводи ручьев превратились в вязкую топь, над которой жужжали несметные скопища комаров и мух.

Эйла преследовала рыжую лису, бежавшую краем леса вдоль небольшой поляны. Девочка обливалась потом и уж подумывала, не оставить ли зверя в покое, а самой вернуться в пещеру и выкупаться в ручье. Обогнув небольшой скалистый выступ, она остановилась попить воды там, где ручей, извиваясь между двумя валунами, образовывал мелкий пруд.

Когда она подняла глаза, у нее перехватило дыхание. Припав к скале и размахивая коротким хвостом, прямо на нее смотрела рысь.

Представительница небольших кошек, с коротким туловищем, мощными лапами и кисточками на ушах, так же как ее северный сородич, появившийся на свет множество веков спустя, могла одним махом преодолеть пятнадцать футов. Она питалась зайцами, кроликами, крупными белками и другими грызунами, но при желании могла загрызть молодого оленя, не говоря уж о восьмилетней девочке. Однако стояла жара, и люди не были ее привычной добычей, поэтому рысь не торопилась переходить в нападение.

Пока Эйла смотрела кошке в глаза, первый приступ страха сменился дикой дрожью. «Кажется, Зуг говорил Ворну, что из пращи можно убить даже рысь, – вспомнила она. – Он предупреждал, что не стоит замахиваться на более крупного зверя, но камнем можно уложить волка, гиену и даже рысь. Я точно помню, как он произнес: рысь». Она еще не пыталась охотиться на среднего по величине хищника, но не прочь была попробовать, тем более что хотела стать лучшим в клане стрелком из пращи. «Если рысь мог убить Зуг, это смогу сделать и я, причем прямо сейчас, когда лучшей мишени просто не придумаешь». Молниеносно она приняла решение.

Не сводя глаз с рыси, Эйла осторожно нащупала у себя в складках одежды самый крупный голыш. Мокрыми пальцами крепко сжала концы ремня и вставила камень. Быстро, чтобы не упустить момента, прицелилась в точку промеж звериных глаз и швырнула камень. Но зверь уловил движение ее руки и успел увернуться. Снаряд лишь вскользь задел голову рыси, вызвав острую боль, но не более того.

Когда Эйла потянулась за новым камнем, она заметила, как напряглись мышцы крупной кошки. Инстинкт заставил девочку отскочить в сторону, когда рассвирепевшая рысь бросилась на свою обидчицу. Эйла оказалась в грязи, а ее рука случайно натолкнулась на большой сук без веток и листьев, дрейфовавший по ручью, тяжелый от пропитавшей его влаги. Эйла схватила дубинку прежде, чем разъяренная рысь успела сделать очередной прыжок. Раскрутив палку, девочка что было силы огрела ею рысь по голове. Оглушенный зверь перевернулся, на мгновение припал к земле, после чего, тряся головой, медленно двинулся к лесу. Его бедной голове и так здорово досталось.

Эйлу всю трясло, она долго не могла перевести дух. Когда она клала пращу на место, коленки у нее подкосились и ей пришлось снова сесть. Зуг никогда не осмелился бы охотиться на такого опасного зверя в одиночку или не имея под рукой другого оружия. Но Эйла почти всегда попадала в цель, она стала чересчур самоуверенной и даже не задумывалась, что может случиться, если она промахнется. Потрясение оказалось столь велико, что она едва не вернулась в пещеру без корзинки, которую оставила там, где начала выслеживать лису.

– Эйла! Что случилось? Ты вся в грязи!

Иза встретила ее у пещеры. Девочка была бледна как смерть, – должно быть, ее кто-то напугал.

Эйла не отвечала, только мотнула головой и скрылась в пещере. Иза знала, что девочка что-то скрывает, и хотела было допытаться до правды, но потом передумала, надеясь, что та ей все расскажет сама. К тому же Иза не хотела слишком настаивать.

Она беспокоилась оттого, что ее приемная дочь ходит по лесу одна, но, кроме Эйлы, некому было собирать травы, которые были так необходимы. Сама Иза ходить в лес уже не могла, Уба была еще слишком мала, другие же женщины в этом деле ничего не понимали и не имели ни малейшего желания вникать. Приходилось отпускать Эйлу одну. Однако если бы Иза услышала от нее какую-нибудь ужасную историю, у нее лишь прибавилось бы волнений за девочку. Поэтому оставалось только желать, чтобы Эйла не задерживалась в лесу так долго.

Весь вечер девочка находилась в подавленном состоянии и рано легла спать, однако уснуть ей долго не удавалось. Случай в лесу не шел у нее из головы и в ее воображении становился еще ужаснее, чем был на самом деле. Задремала она только под утро.

Проснулась Эйла с криком.

– Эйла! Эйла! – позвала ее Иза, слегка