Противоядие от алчности - Кэролайн Роу

— Итак, дон Жилберт уехал? — спросил Исаак. — Удивительно, что он пробыл с нами так долго. Он был полон решимости выполнить некую задачу и намеревался оставаться в живых столько, чтобы суметь выполнить намеченное.

— Очевидно, он выехал на рассвете, в монашеской рясе, и присоединился к еще двум монахам-францисканцам. Слуга из конюшни вышел вслед за ним на улицу и видел, как они перешли на галоп, — сказал Беренгер. — И теперь, обдумав ваши аргументы, господин Исаак, я тревожусь о том, что не смог помочь дону Жилберту.

— Но как вы собирались помочь ему? — спросил лекарь.

— Думаю, следует считать его тем самым племянником из рассказа вашего родственника, тем, кого преследовали церковные суды. В Таррагоне тому было достаточно свидетельств.

— Согласен с вашим преосвященством, — сказал Исаак. — Вряд ли могут существовать два молодых человека с подобными историями.

— Поскольку все его неприятности происходили в моей епархии, господин Исаак, ему можно помочь избежать дальнейших неприятностей. Но обнаружить теперь, что произошло и кто виновен в этом…

— Вы изменили мнение относительно дона Гонсалво, ваше преосвященство? Вы уже не считаете, что именно он стоит за всеми бедами этого молодого человека? Наверно, дон Жилберт согласился бы с вами.

— За некоторыми из них, господин Исаак. Но я не могу поверить, что человек, ведомый только глупостью и алчностью, способен на такие разрушения.

— Алчность уничтожала империи, ваше преосвященство.

— Это верно, господин Исаак. Если алчность объединяется с острым умом. Но использование ложных обвинений в церковных судах — слишком сомнительный путь к богатству для обычного алчного злодея. Боюсь, чтобы выяснить, кто преследует дона Жилберта, придется вернуться в усадьбу неподалеку от Вилафранки. А я пока хотел бы воздержаться от путешествий.

— Жилберт поехал в Жирону, ваше преосвященство?

Беренгер задумался.

— Да, именно так он сказал. В Жироне у него есть дело, которое он должен закончить.

— Вы заметили, ваше преосвященство, что монах Норберт был убит в тот день, когда мы покинули Жирону? И дон Жилберт был захвачен своими мучителями в тот же самый день? И оба неподалеку от города? Как много событий произошло рядом с Жироной, стоило вам уехать.

— Вы полагаете, что решение дела дона Жилберта находится в Жироне?

— Вполне может быть, ваше преосвященство. Похоже, что у его недруга тесные связи с Жироной, а также с югом страны. Если вы сможете найти такого человека…

— Но как я его найду? Приказать глашатаю объявить, что любой, кто родился южнее Барселоны или имеет там дела, должен сам об этом заявить? Каноники решат, что я сошел с ума.

— Без сомнения, ваше преосвященство. Но у меня есть предложение получше, — серьезно произнес Исаак.

— Готов выслушать его, — сказал епископ.

— Пошлите надежного гонца в Жирону, чтобы объявить о том, что мы прибудем в город завтра рано утром.

— Завтра?

— Да, ваше преосвященство. А затем пусть рассказывает о нашем путешествии любому, кто охоч до сплетен.

Галсеран де Монтетерно, стоя на ступеньках епископского дворца, тепло приветствуя племянника, прижал его к груди.

— Мой дорогой Фортунат, — сказал он. — Рад тебя видеть. Расскажи мне, как у тебя дела.

— Конечно, дядя. А вы все еще ждете возвращения епископа с Генерального совета?

— Только что прибыл гонец с сообщением, что он приезжает завтра. Заседания закончатся не раньше вторника, — сказал он, хмурясь. — Что-то случилось, раз он приезжает так рано.

— Что именно?

— Не могу сказать, но так в епархии в его отсутствие все идет своим чередом, что-то случилось за ее приделами. Ну что, пойдем в сад? Или вниз, к реке?

— Вниз к реке, если вам это будет приятно, дядя. Там нас ничто не отвлечет и никто не помешает.

Свита епископа, почуяв дым очага, прибавила ходу, в городе и окрестностях тем временем текла обычная жизнь. В дворцовых кухнях молодой стражник Энрике с аппетитом приступил к сытному раннему обеду, дабы восполнить скудный и поспешный завтрак.

— Это была ужасная поездка, — проговорил он с набитым ветчиной и хлебом ртом.

— А что случилось? — спросил один из помощников по кухне.

— Много чего. Вы уже слышали, что на нас дважды напали, но еще раньше мы нашли на дороге раненого, о котором приходилось заботиться день и ночь, а теперь он и сестра Агнет из монастыря Святого Даниила сидят в тюрьме Таррагоны под надежными замками. Обратно мы ехали без доброй половины наших спутников…

Все слуги, собравшиеся в кухне во время утренней передышки, внимали каждому его слову.

Наверху дон Арно, каноник Жироны, единственный каноник, до которого еще не дошли последние новости, сидел в кабинете со своим секретарем и мечтал о скорейшем возвращении епископа. Галсеран и его племянник, Фортунат, устав смотреть на реку, прогуливались по рынку, пробираясь мимо снующих покупателей, болтая и осматривая товары, предлагавшиеся на продажу. Фортунат подмигнул красивой женщине у корзин, полных орехов, взял пригоршню миндаля и пошел дальше. Она нахмурилась, посмотрела на каноника, но решила не жаловаться.

— Уже священники воруют, — пробормотала она, загородив собой свои товары.

— Но, дядя, — проговорил Фортунат, — благодаря вашей щедрой помощи и советам все сложилось как нельзя лучше. Еще пять мараведи[3], и у меня будет возможность содержать себя и возместить вам все, что вы на меня потратили.

— Возвращать мне деньги не обязательно, Фортунат. Ты это знаешь. Хватит и того, если ты не будешь больше зависеть от моего кошелька. Что бы ты там себе ни думал, он — не бездонная бочка. И я хотел бы, чтобы ты обуздал свою привычку к мелкому воровству. Торговцы полагают, что я потворствую этому, и их недовольство растет.

— Конечно, дядя, — спокойно произнес молодой человек, щелкнул миндальный орех зубами и бросил скорлупки на землю.

— Фортунат, — сказал Галсеран, — мне хотелось бы знать больше о…

Но племянник не слушал его. Он подошел к прилавку, где разложил свой товар продавец сладостей. Рядом крутилось пять или шесть детей, и хозяин следил, чтобы они не тянули руки к его добру. Дальше всего от покупателей были разложены самые дорогие и изысканные яства, пропитанные настоящим коньяком, наполненные колотыми орехами, кусочками фруктов, политые медом и посыпанные миндалем. Фортунат просунул руку между двумя детьми, схватил конфету и сунул ее в рот прежде, чем торговец смог ему помешать.

Но хозяин прилавка был не настолько медлительным, как рассчитывал молодой человек.