Кочевники поневоле - Майк Гелприн

Джерри выпрыгнул из кабины, просеменил вдоль борта и заглянул в салон. Бланка дрожала, забившись в угол, упрятав лицо в ладони.

– Успокойте её, – бросил Джерри братьям. – Ещё не всё потеряно, у нас есть шанс.

– Что за шанс? – выдохнул, подавшись вперёд, Патрик Каллахан.

– Армия. Командующий убит, я займу его место. Ещё посмотрим, ещё поглядим, кто кого.

Час спустя геликоптер поднялся в воздух и, кашляя заправленными автомобильным бензином двигателями, потянул в апрель.

За пять дней полёта Снежана узнала о мире, в котором живёт, больше, чем за всю свою жизнь. Мироустройство республики Терра оказалось не просто несправедливым. Оно было отвратительным, издевательским и кощунственным. Снежана даже не предполагала, насколько может разниться убогий варварский декабрьский быт с роскошным и праздным июльским.

Техника, которой был нашпигован корабль, изумила, поразила её. Папандреу без устали демонстрировал головизоры, электронные библиотеки и фильмотеки, компьютерные тренажёры и виртуальные реальности. Рассказывал, как живут люди на других планетах, показывал голографии и фильмы. Авто-, электро– и аэромобили, самолёты и геликоптеры, морские суда и подводные лодки. Катера и яхты. Искусственные спутники и космические корабли.

Сменялись заставки, мелькали кадры. Несущиеся на лыжах вниз по горному склону нарядно одетые парни. Девушки, нежащиеся в морском прибое. Роскошные рестораны с невиданными яствами. Дворцы, парки, магистрали. Дома: утопающие в садах двухэтажные виллы и достающие до облаков небоскрёбы. Дома, в которых живут люди. Живут, а не тащатся безостановочно по нескончаемому чудовищному кругу для того, чтобы выжить.

Особое внимание Снежаны привлёк заключённый в прозрачный стеклянный куб макет, который капитан называл планетарием. По центру куба неподвижно зависал ярко-оранжевый шар величиной с голову трирога. Другой шар, размером с картофелину, чёрный с белыми полосами и пронзённый по центру металлической спицей, медленно, едва заметно глазу плыл вокруг оранжевого. И третий, серебряный, совсем небольшой, с ноготь, вращался вокруг чёрного.

– Обрати внимание на ось Терры, – комментировал Папандреу. – Видишь, она наклонена под углом почти в сорок пять градусов к перпендикуляру орбиты.

Снежана кивала. Курс примитивной астрономии, преподанный Медведем, получил наглядную интерпретацию. Оборот Терры вокруг оси длился год, ровно столько же, сколько оборот вокруг Сола. А наклон оси определял смену времён года. В обращённой к Солу части сферы был день, и стояло лето, в теневой части – ночь и зима. Лето c зимой медленно смещались по сфере со скоростью вращения Терры. И с той же скоростью, подобно Уроборосу из древних легенд, полз по планете Великий Круг.

– Необыкновенные астрономические условия, – приглаживая усы, говорил капитан. – Можно сказать, уникальные.

По ночам они занимались любовью, и, просыпаясь по утрам, Снежана с горечью думала, что и в этом оказалась дикаркой.

– Миссионерская поза, – прокомментировал Христофор, едва отдышался после того, как они впервые стали близки. – Ты прекрасна, но прости меня, придётся кое-чему тебя научить.

Эта наука давалась с трудом. Снежана, считавшая себя до сих пор раскрепощённой и уверенной в себе женщиной, сгорала от стыда, когда новоявленный учитель со смешком прокручивал на встроенном в стену матовом экране откровенные фильмы. То, что было у неё раньше с Куртом и другими парнями до него, казалось сейчас Снежане чем-то чрезвычайно неумелым. Невежественным, скоропалительным, походным.

– Ничего, девочка, – успокаивал, прижимая Снежану к себе, Христофор. – Ты ни в чём не виновата. Я ведь тоже не предполагал, насколько у вас скверно. Понимаешь, ваша цивилизация не успела ещё полностью деградировать. За четыре-пять поколений геномы современных людей не адаптировались ещё к дикарскому миру. Во многом именно поэтому контраст между уровнем интеллекта жителей зимы и уровнем их невежества настолько чудовищен.

– Что же нам делать? – спрашивала Снежана обречённо. – Даже если удастся благодаря тебе выстоять…

Христофор ответил на этот вопрос лишь на пятые сутки, когда вышли на орбиту, выполнили виток и навигатор доложил о готовности к посадке.

– Присядь, – попросил он, кивнув на кресло за столом в кают-компании. – У нас есть ещё около часа, потом, возможно, на разговоры не останется времени. Я далёк от того, чтобы предписывать людям, как им жить. И я – не один из вас. По правде говоря, вмешиваться в то, что у вас происходит, у меня нет никакого права. Я и не стану. Хочу лишь сказать вот что: вашим миром, так же, как любым другим, правят деньги. Только они дают человеку возможность жить достойно и распоряжаться собой. Я пошёл на риск ради денег. Возможно, это дорого мне обойдётся. Если не хватит двигательного топлива, я буду вынужден заплатить огромную сумму за спасательную операцию в космосе. Но я хочу, чтобы ты знала: будь дело только в деньгах, я рисковать бы не стал.

Снежана, потупившись, молчала. Потом подняла взгляд.

– Спасибо, Хрис, – сказала она проникновенно. – Ты пошёл на это ради справедливости, я знаю. Даже если сейчас уже слишком поздно и людей зимы подавили и утопили в крови, я благодарна тебе и буду благодарна, сколько ещё проживу.

Христофор Папандреу досадливо махнул рукой.

– Не выдавай желаемое за действительное, – пренебрежительно бросил он. – Я – старый циник, справедливость и сострадание не пустые звуки для меня, но я не стал бы рисковать ради них своей шкурой и состоянием. Так вот: я сделал это в первую очередь ради тебя и лишь потом уже из-за денег. И как бы ни сложилось, я предлагаю тебе улететь со мной. Нет, это не матримониальное предложение, я не собираюсь ни на ком жениться. Но я заберу тебя. Поживёшь со мной, без особой роскоши, но пристойно, денег у меня хватит с лихвой. Отдохнёшь, в конце концов, и увидишь мир. Не ваш, заскорузлый и убогий, а великий мир, галактический. Через год, если захочешь, я верну тебя обратно.

Снежана закрыла руками лицо.

– Ты хочешь сказать, – прошептала она сквозь сомкнувшиеся на губах ладони, – что взял меня с собой не просто как игрушку для постели, а…

Христофор поднялся, привычным жестом пригладил усы.

– Давай вернёмся к этому вопросу через год, – предложил он. – А пока что дай мне слово. Что бы ни случилось, как бы ни сложились обстоятельства, следующий год ты проведёшь со мной, а не останешься там умирать ради принципов этой твоей справедливости. В конце концов, можешь считать, что жертвуешь ею, отдавая мне долг.

Снежана отняла ладони от лица, посмотрела на капитана в упор.

– Я согласна, – выдохнула она. – Спасибо тебе за всё.

Едва смолк рёв посадочных двигателей, Снежана выбралась из противоперегрузочного кресла и бросилась к иллюминатору.

– Ну-ну, полегче, – проворчал за спиной капитан Папандреу. – Часа полтора ещё подождём. Пыль, – пояснил он. – Не видно ни черта, кто там за бортом: твои или чужие.