Хозяин Зоны - Александр Эсаулов

Всем органам советской власти и гражданам СССР надлежит оказывать законное содействие владельцу ордера при исполнении им необходимых действий и поручений.

Райуполномоченный НКВД

Лейтенант _______ подпись

Секретарь _______ подпись

— Вот так, сержант. Арестовать мы его арестовали, а теперь поезжай к нему домой, проводи обыск. А ты, Тысевич, не трепыхайся, не подводи молодого товарища!

Все случилось так быстро, что Николай даже не успел прийти в себя. Ему казалось, будто все это происходит не с ним, а с кем-то другим, незнакомым и далеким человеком. Ведь он же точно знал, что ни в чем, совершенно ни в чем не виноват. Это не просто ошибка, а стопроцентная ошибка! Надо сказать об этом тут же, немедленно этому лейтенанту, пока тот не ушел! Он уже и шинель накинул на плечи, куда-то собираясь.

— Товарищ лейтенант, это ошибка! Я…

— Тысевич, органы не ошибаются! И я тебе не товарищ! Гусь свинье… Сам знаешь! Я тебе гражданин следователь, усек? Все остальное тебе расскажет сержант. Заткнись, сказано тебе!!! — рявкнул лейтенант, увидев, что Тысевич пытается еще что-то добавить. — Контра недобитая… Я тебя, гнида, сразу вычислил. Еще раз вякнешь, ребра переломаю. Я, когда голодный, жутко злой! В твоих же интересах дать мне спокойно уйти на обед. Действуй, сержант! А на его вопли не обращай внимания, будет кочевряжиться — дашь по печени.

— Понял, товарищ лейтенант, так мне на обыск?

— На обыск! Дайте мне спокойно пожрать, чтоб вас всех…

— Понял, товарищ начальник! Исчезаем! Идем, контра!

— Сержант, подводу возьми — может, что-то везти придется!

— Есть, товарищ лейтенант! А где?

— У дежурного спросишь, на хоздворе должна быть.

— Понял. Руки назад!

Тысевич все еще пребывал в шоке. Он не понимал, за что его арестовали, что будет дальше.

Жена… Дети… Петька в военном училище… Жорка… Что будет? А Маруся с Наденькой? Господи!.. Сердце ухнуло.

Он вспомнил, как несколько дней назад относил картошку в узелке Лиде с Леной, дочкам арестованной Марии Иваненко.

Может, его кто-нибудь заметил? Тогда худо, могут политику пришить! Лучше уж воровство соцсобственности…

Задумавшись, он не заметил, как остановился в дверях, за что сразу получил коленом под зад.

— Замечтался? — ухмыльнувшись, спросил сержант. — Будет еще время! Шагай вперед! Транспорт ждет, не видишь?

— Тихо всем! У меня глотка не луженая! Не расслышите, самим же хуже будет! Да замолчите вы наконец! Толпа постепенно угомонилась, и наступила относительная тишина. Сопровождающий колонну представитель исполкома, тот самый полковник-отставник, который метался между автобусами у дома, поднял руку.

— Товарищи! Автобусы через несколько минут пойдут на Киев. Тем, у кого есть где остановиться в Киеве или кто намерен ехать через Киев дальше, — предлагаю воспользоваться этой возможностью. Автобусы уходят немедленно, поэтому времени для раздумий нет. Остальных будем расселять здесь.

Все заговорили сразу, главным вопросом был один: сколько продлится эвакуация? Если два-три дня, тогда уезжать не было смысла, а вот если неделю и больше, то, наверное, стоило уехать. Полковник ответить на этот вопрос не мог, да и кто мог? Толпа галдела, пока водители автобусов не объявили, что через пять минут они уезжают. И так весь Киев остался без автобусного сообщения, каждая минута простоя — лишние убытки предприятиям, да и им самим уже поднадоело это веселенькое мероприятие. Бессонная ночь, тяжелый день, а до Киева ехать еще больше ста километров, так что надо торопиться!

Эвакуированные — примерно одна треть от общего числа — снова забрались в автобусы. В их числе были и Настя с Оксаной, решившие вернуться на время эвакуации в институтское общежитие. Денис на прощание заглянул в серые Настины глаза и тяжело вздохнул. Настя улыбнулась уголками губ и слегка пожала плечами. Автобус уже отъехал метров на сто, а Денис все стоял с опущенными плечами на обочине дороги, не отрывая от него грустного взгляда. Мать в это время разговаривала с тетей Валей, бросая мимолетные взгляды на сына. «Ну вот, — подумала она, — пришло наконец-то его время. А я и не знала, как больно отдавать сына другой женщине. Лишь бы у них все сладилось…»

Председатель сельсовета, женщина лет сорока пяти, поднялась на крыльцо.

— Всем здравствуйте! Люди добрые, сейчас мы вас распределим по хатах.

— Извините, — вмешался отставной полковник, — сначала давайте зарегистрируем тех, кто остался, а то потом никого не найдем.

Потихоньку все наладилось. Нашлись добровольцы, которые принялись составлять списки оставшихся, а председатель сельсовета тут же распределяла их «по хатах». Местные встретили эвакуированных по-разному: кто с состраданием брал на постой сразу несколько человек, кто ограничивался одним, кто-то стал уточнять вопрос оплаты, но, тем не менее, часа за два все эвакуированные были устроены.

Благодаря стараниям Дениса, они с мамой и тетей Валей оказались вместе в одном доме. Глядя на тетю Валю, Денис вспоминал Настю, и потому ему было приятно ее видеть. Кроме того, он надеялся выспросить у соседки, где учится Оксана и где находится общежитие, в котором она живет, чтобы через нее узнать все, что касается Насти. Сказала же Оксана, что Настя ее подружка, значит, вполне логично предположить, что девчонки учатся вместе, а может, и живут в одном общежитии.

Хозяйка привела их к небольшой полесской хате в две комнаты, с верандой и маленькой кухней. Удобства, естественно, были на улице. За десять метров от дома виднелся хлев, в котором уже мычала недоенная корова, оттуда же доносилось хрюканье свиньи. По двору переваливались несколько уток и рылись в пыли пяток кур.

Денис устроился на веранде, куда хозяйка поставила видавшую виды выцветшую раскладушку, женщины устроились в одной комнате с хозяйкой. Еще одна комната осталась для хозяйского сына, который сейчас был на работе — в колхозе полным ходом сажали картошку. До конца дня топили печку, грели воду, мылись сами, стирали одежду — словом, хлопот хватало.

Вечером с работы пришел хозяйский сын, накрыли стол и отметили знакомство, для чего Денис достал из «мечты оккупанта» приготовленную на праздники бутылку водки, вспомнив, что вчера точно так же ставил на стол бутылку красного вина. Он тут же представил себе Настю и мысленно произнес самый, какой только мог придумать, нежный тост. В общем, все, казалось бы, устроилось и то, что с ними произошло, можно было воспринимать как необыкновенное приключение, если бы… Если бы знали, где отец, где муж тети Вали. Если бы знали, сколько продлится эвакуация и что же все-таки случилось на станции. Таких «если бы» насчитывалось десятка два, а тетя Валя мучилась из-за неизвестности вдвойне, потому что в городе осталась ее мама. В который раз она ругала себя за то, что послушалась бабушку и не забрала ее с собой.