Моя Оборона! Лихие 90-е. Том 2 - Артём Март

и обильно заливалось крепким восьмипроцентным пивом.

После первого стакана пошли в баню. Парная — продолговатое помещение, отделанное деревом, было прогрето как надо. Большие камни, разместившиеся на печи в углу, шипели под водой, выливаемой на них из ковшиков. Давали такого пара, что мы едва видели друг друга.

— Ну что? — Спросил Степаныч, опустив голову чтоб в носу не горели волосы. — Веничком?

— Да погоди ты веничком, — сказал радостный Худяков, глубоко дыша от такого жара. — Щас выйдем, в бассейн, потом еще пивка, а дальше Илья нам устроит настоящую русскую баню. Он же на банщика учился когда-то. Знает как надо.

— Ага. Так раскочегарю, что хрен вы тут высидите, — похвалился Илья Мельников.

Сидел он совсем спокойно и на лице его совершенно не проявлялось влияние высокой температуры.

— А спорим, что я высижу? — Сказал Фима, которого пиво уже изрядно подкосило, — хрен ты меня отсюда выгонишь своей русской баней.

— Фима, а тебе плохо не станет? — Поинтересовался я.

— Да я ж банщик со стажем! Ты че, Витя?

— А я помню, как ты прошлым летом окосел, когда получил солнечный удар. Тогда ты еще кепку дома забыл.

— А че я не помню? — Строго посмотрел на меня Фима.

— Ха. Интересно. И чего ж ты не помнишь?

— Головой ударился, — Степаныч хрипловато засмеялся.

После первого захода в баню, естественно, поныряли в небольшой бассейн, наполненный холодной водой. Потом почти сразу направились в предбанник, где, собственно, и стоял стол.

— Ну че, Фима, — крикнул через стол Илья, — забьемся на то, что не досидишь⁈

— Я… Да я… Досижу! — Окосевший Фима отставил пятую по счету бутылку пива. — Вот глянешь!

— На что спорим⁈

— А что у тебя есть⁈

— Тыща долларов!

— А давай! — Выдал Фима, и Степаныч аж поперхнулся пивом.

— Фима, ты че, какая тыща долларов⁈

— Да я ж огнеупорный! — Сказал Фима, откусив шашлык с шампура. Остаток куска, не поместившийся в рот, упал под стол. Фима этого даже не заметил.

— Тыща долларов, это ты, конечно, загнул. Но вот на штрафную можно, — рассмеялся я.

— Ну, давай на штрафную, — согласился Илья.

Из большого двухкассетного музыкального центра Панасоник, что стоял у стены, лилась песня «Дым сигарет с ментолом» дуэта Ненси. Когда кто-то из алексовцев возмутился и заставил управляющего поставить что-нибудь повеселее, зазвучала популярная «Фаина». Потом уже перешли на ДДТ. Алексовцы затянули вместе с Шевчуком «Что такое осень».

Ну а потом все вернулись в баню. Илья принес с собой хлесткое влажное полотенце. Тут же стал поддавать пару. Нагретый и очень влажный воздух загустел так, что раскрасневшиеся лица окружающих помутнели.

— Ну че, это и все? — Спросил Фима. — Так такую баню я и сам могу устроить.

Тем не менее, он нагнул голову и дышал уже только ртом. Водил влажными пальцами по горячим волосам.

— Не-не, — засмеялся Худяков. — Илья только разгоняется.

— Ща, вот воздух подсохнет, и начнем, — сказал Илья, стоя у камней в полный рост так, будто жар его совсем не трогал.

— Из наших, алексовских, только я, да еще несколько человек могут пережить баню Ильи. Он свое дело знает, — сказал Худяков.

— Я б лучше по старинке, веничком, — пожаловался мокрый от пота Степаныч, которому уже явно было тяжеловато.

— Да? — Заинтересовался я, обращаясь к Худякову. — Я к бане еще с детства приученный. В станице, где я рос, дед построил баню у себя на участке чуть ли ни одним из первых. Пусть она получилась маленькая, больше, чем вдвоем, не посидишь, но жаркая, как надо. Пожарче этой будет.

— Во как, — хмыкнул Худяков, не прячась от жара, как делали другие. — Ну, думаешь, досидишь?

— Досижу. А что тут такого? — Пожал я плечами.

Худяков снова хмыкнул, а потом переместился со средней полки, на ту, что была повыше. При этом, я заметил, что он даже не снял свою толстую серебряную цепь с крестом, которую обычно носил под майкой. Казалось, будто его красной грубой коже нипочем даже разогретый металл.

Тогда я тоже ухмыльнулся и сел на лавку рядом с Худяковым.

«О-о-о-о» — все как один потянули алексовцы.

— А чего такое? — Удивился я.

— Если в парилке есть где сесть повыше, то выдержать Ильшину баню на самом верхнем месте могут только Илья да Витя Владимирыч, — пояснил Леша Маршин, подобрав ногу от горячей древесины пола.

— Вот как? Ну давайте посмотрим, сколько я высижу, — посмотрел я на Худякова.

— Одно дело — бандитов стрелять. Тут ты молодец, — сказал Худяков. — Но Илья баню так кочегарит, что замес с Михалычем тебе покажется легкой прогулочкой.

— Заинтриговали. Теперь, точно не слезу, — улыбнулся я.

Худяков прыснул, сказал:

— Волосы в носу береги. Давай, Илюша. Жги!

— Стоять! Всем стоять! — Встал вдруг Фима покачнувшись. — Я с вами, мужики!

— Не, Фим, не надо тебе. Не хватало, чтобы ты еще прямо в бане сблевал, — Сказал Вася Котов, и все грянули дружным смехом.

— Не наблюю! Я от алкашки только раз блевал, — соврал пьяный Фима. — И то, когда дух дал мне прикладом под дых. Ну я и сблевал ему в харю. А потом, пока он зенки от блевотины протирал, заколол штыкножом!

Все снова захохотали.

— Ладно, пусть идет, — сказал Худяков, а потом украдкой шепнул мне. — Все равно первый с верхней полки свалит.

Гордый оттого, что его шутка вызвала всеобщий взрыв смеха Фима, аккуратно держа равновесие, пересел наверх.

— Ух. Хорошо тут, — сжался он.

— Это только цветочки, — сдержанно засмеялся Худяков и втянул голову в плечи. — Жги, Илюха!

Илья стал на среднюю лавку, взял широкое полотенце, что грелось у него на шее, размахнулся им, распрямляя, а потом завертел под самым потолком, погнал горячий воздух к низу.

Тут же те мужики, что сидели на последних, самых невысоких лавках охнули. Степаныч аж скуксился. Илья же, крутил полотенцем, как остервенелый, потом дернул им, горячее и влажное оно щелкнуло в воздухе, и когда самый жар, припавший к полу, стал подыматься обратно, Илья принялся быстро-быстро гнать его на людей, взмахами полотенца.

Я почувствовал, как от жара защипало волосы на