Лунный свет - Тери Кимен

со льдом по всему телу. Понятно, почему так холодно. Как тяжело дышать… и голова раскалывается. И зачем я проснулась?.. Ах, да… холодно. Я еле приподняла руку, скинув с себя одну из грелок.

— Не скидывай их, — послышался голос рыжего врача, спешащего ко мне. — У тебя температура ниже сорока не опускается даже с ними.

— Хо…лод…но, — дрожащим голосом еле выговорила я.

— Да, я понимаю, но придётся потерпеть. Это лучше, чем сгореть заживо.

— По…чему?..

— Эм… ну… умирать вообще нехорошо…

— Нет… жар… почему?…

— В тебе почти не осталось лунной энергии. Но достаточно много солнечной. Она-то как раз и нагревает тебя, я думаю. Или инфекцию какую подхватила из раны, но я не могу тебя оперировать в таком состоянии. Я тебе уже поставил капельницу и сделал укол антибиотика. Посмотрим, поможет ли…

— То есть… ты не знаешь?..

— Никогда не работал с людьми с контрактом. У вас, вроде как, энергия всегда равномерно распределяется. Но как она воздействует на вас двоих — я вообще не представляю. Не было у нас никогда таких пар. Так что… будем действовать по обстоятельствам.

— Время… сколько?

— Два часа.

— Ночь… мне нужна… луна…

— Да, но… до неё ещё дожить надо. Может, это не из-за солнечной энергии. Тогда ночь тебе ничем не поможет.

— Не попробуем — не узнаем, — внезапно откликнулся Марк.

Я повернула голову, чтобы посмотреть на него. Ого! Эта решительность, сосредоточенность и жёсткая хватка. Марк собрал свою солнечную силу в кулак, сжал в комок, как это делала я, когда обращалась в кошку и пантеру. Сейчас сотворит какое-то заклинание. Мощное, разрушающее и страшное. Я затаила дыхание. Марк слез с кровати, подошёл к ведьме и положил руку на неё. Глубоко вдохнул и произнёс: “эго то тиби омнэм фортитудинэм мэан… мортую милитас”. Врач с ведьмой что-то испуганно прокричали, но я не смогла разобрать. Потому как меня в этот момент окатила волна жара, а затем внезапно энергия солнца внутри меня растаяла. Вся. До последней капли. Когда я пришла в себя, то заметила, что Марк лежит на полу, а над ним склонился врач. Что произошло?.. Хотя… я уже знаю ответ. После заключения контракта энергия равномерно распределяется обоим. Значит, если из меня ушла вся, то и из Марка тоже. Но… он же тогда… умрёт…

— Марк! — вскрикнула я, натянув на себя простыню и подскочив.

— Всё хорошо, — отозвался врач, не оборачиваясь. — Он жив.

— Как?..

— В нём осталась твоя лунная энергия. Ею он воспользоваться не может. Вот идиот… а если бы лунная энергия не смогла сохранить ему жизнь?!

— Жив…

— Ага, только без сознания. Ну ничего. Сейчас положу его прямо под солнышко, очухается скоро. Ты-то как?

— Я?.. — я прислушалась к своим ощущениям, но кроме жуткой слабости ничего не почувствовала. — Просто слабость. Я в порядке.

— Температура спадает?

— О… не знаю, наверное. Глаза почти не болят. И холодно. Но мне и до этого было холодно.

— Сейчас проверим…

Врач уложил Марка прямо на свет, падающий из окна. Затем подошёл ко мне с каким-то маленьким прибором и приложил его ко лбу. Раздался тихий писк. “О, уже тридцать восемь, — сказал рыжий врач, положив прибор в карман. — Я уберу лёд, но если опять станет плохо — скажи”. Я кивнула и снова легла, укутавшись в тонкую простынь.

Наконец, с меня убрали этот противный лёд. А когда температура спала, ещё дали одеяло вместо простыни и длинную больничную рубаху. Марк всё никак не приходил в себя… но и мне тоже не дали проспаться. Точнее, наоборот, усыпили, чтобы вынуть пулю из левой ляжки. Но после наркоза я проснулась ещё более уставшая и сонная, так что отрубилась сразу, как только увидела всё ещё живого Марка на полу. Как я устала… наконец, этот день закончился. И ночь… наступила ночь.

Я рада снова видеть тебя, лунный свет. Точнее, видеть тебя я не могу, но ощущаю всем своим существом — ты здесь. Твоё дыхание наполняет меня силой. Твой холод приводит меня в чувство. Я не сплю, но нахожусь на какой-то неуловимой границе сознания. Такой зыбкой и ускользающей от внимания, что стоит лишь на мгновение расслабиться, как я окажусь в своих снах или проснусь от возбуждения. Но… сейчас я хочу задержаться. Именно здесь, на границе между сном и явью, здесь я лучше всех ощущаю лунный свет. И сейчас можно дышать им, наполнять своё опустошённое тело, заполнить до краёв. Если представить, что каждый человек — сосуд, который можно наполнить силой, то я бы сказала, что мой — стал раза в три больше. Или даже в пять. Обычно за ночь я могла восполнить всю свою силу, даже если её во мне почти не осталось. Вопрос только во времени: лежать в полудрёме всю ночь или только пару часов. Знаю, это может показаться очень скучным занятием, но на самом деле похоже на пикник. Никогда на нём не была, но в фильмах выглядит просто потрясающе. Сидишь на травке, жуёшь что-то целый день, смотришь вокруг и наслаждаешься видом. Можно в одиночку, а можно и друга позвать. И можно целый день вот так просидеть. И не скучно же? Вот и мне не было. По крайней мере, пока мне не хватало внутри лунной силы. Как только пресытишься — становится действительно скучновато. И я сразу же ускользаю с границы в мир снов или реальность, тут уж как захочется.

Этой ночью я не восполнила даже половину своей силы, хоть и стало мне намного легче. Как только лунный свет ослаб, а потом и вовсе исчез, я провалилась в объятия сумбурных сновидений. Не помню я, что там было, но что-то безумно интересное и увлекательное. Может, немного страшное, но только для того, чтобы не заскучать. Когда появился серо полосатый кот, с которым мы вместе разогнали все эти страхи, сон мой и вовсе стал похож на сказку. Я, в облике кошки, гонялась по лесу с этим котом, охотилась на мелких зверей, а потом и вовсе начала с ним играть. В конце концов, мы оба утомились и легли на мягкий, ароматный мох. Котяра этот принялся меня вылизывать, а я и не против. Всё-таки, мы же друзья. От наслаждения я улыбнулась и замурлыкала.

Ох… ой… я проснулась от того, что кто-то вылизывал мне лицо. Руками я схватила обнаглевшую морду рыся и оттолкнула. Он подвинулся, стал тереться о руки, топтаться по мне, жамкая лапками. Тяжелый, зараза!

— Уйди, — сонно и недовольно пробормотала я, пытаясь столкнуть надоедливого кота.

— Наполеоша, не