Следопыт Бероев - Семён Александрович Данилюк

доходят. А, как у нас говорят, киношники, как разведчики, прокалываются на мелочах. Так что, раз уж он тебе доверился, не подведи.

– А что это такое – спецотдел? – решился спросить Олег.

Прикуривавшая Лариса закашлялась.

– Счастливый возраст. – Она озадаченно повела шеей.

Олег, подозревая насмешку, глянул исподлобья.

– Да это я тебе завидую, – незлобливо объяснилась Лариса. – Позволить себе не знать, что такое Первый отдел, – только в семнадцать и дано. Пройдет год-другой – и при одном упоминании начнёшь, как другие, хвост поджимать. В общем, это режимно-секретный отдел. Такие во всех госучреждениях есть. Следят за соблюдением гостайны. Люди там, – она поискала слово, – строгие. Шуток не понимают. Станешь разговаривать, на рожон не лезь. Но и не тушуйся.

Олег озадаченно кивнул.

– Спасибо за совет. Лариса?..

– Для своих просто Лариса. Для всех и по гроб жизни.

Бероев приятно заалел – его признали за своего.

Олег летел по Мосфильмовской. Не сразу заметил, что на него оборачиваются. И только тогда сообразил, что бежит вприпрыжку, порой на одной ноге – будто склидку в классиках толкает. Он сконфуженно перешёл на быстрый шаг. Добрался до автобусной остановки. Оглянулся. Автобуса не было. Побежал до следующей. И ещё до следующей. Автобусы обгоняли, а он бежал.

Терпения ждать у него сегодня не было. Олега распирало от полноты чувств. Он слышал от других и сам много раз повторял, что фортуна переменчива. Но впервые испытал это на себе. Всего два часа назад, после несправедливого отказа, чувствовал он себя разнесчастнейшим, конченым человеком. И вдруг разом, из ниоткуда, сбылись самые заветные его мечты. Он стал документалистом, едет в уникальную экспедицию, по завершении которой будет зачислен во ВГИК. Да бывает ли судьба счастливей!

«Главное – не осрамиться», – стреноживал себя Олег. При мысли, что не выполнит поручения Челягина, не оправдает доверия, его бросало в краску.

Так незаметно, вприпрыжку, переходя с быстрого шага на бег, добрался от Мосфильмовской до Киевского вокзала.

Дома до ночи просидел с линейкой и транспортиром над атласом, прокладывая идеальный маршрут от посёлка Чара до Кодара. Последующий час безуспешно пытался заснуть. Когда начал наконец погружаться в забытьё, в голову влетело слово «гляциология». А что если завтра зайдёт разговор о таинственной науке и он опростоволосится? Вскочил. Взял с полки энциклопедию. Перетащил в кровать.

– Ледниковедение; снеговедение; лавиноведение, – бормотал он, всё больше клонясь головой. На «ледоведении водоёмов» он заснул.

В семь утра, за минуту до звонка будильника, Олега подбросило с кровати. Удивительное дело – чувствовал он себя совершенно выспавшимся.

К зданию Института географии нетерпеливый Бероев подъехал прямо к открытию. Сотрудник бюро пропусков, то ли помятый с утра, то ли хмурый по должности, оглядел доверенность, перелистал паспорт. Выписал пропуск. Ткнул жёлтым пальцем в сторону лифтов.

Похоже, приходить к началу рабочего дня в институте не было принято. Во всяком случае, и холл, и лифт будто вымерли.

Выскочив из лифта на нужном этаже, Бероев помчался по покрытому линолеумом пустому, прохладному после влажной уборки этажу, выискивая нужный кабинет. Среди табличек с надписями «Отдел», «Группа», «Лаборатория» этот оказался единственный с безликой цифрой, привинченной шурупами.

Олег потянул на себя ручку тугой двери и – нос к носу столкнулся с выходящим хозяином кабинета.

Оба они с равным удивлением принялись рассматривать друг друга.

Перед Бероевым стоял ссохшийся, лет шестидесяти, старичок в москвошвеевском костюме и полосатом галстуке с самопиской в наружном кармашке пиджака. Редкие набриолиненные волосы казались нашлёпнутыми на округлую лысину. И смотрелись, словно истёршийся мех на старой шапке.

В свою очередь, хозяин кабинета непонимающе разглядывал пацана в легкомысленной тенниске, брезентовых, крашенных под хаки брюках и в перепончатых сандалиях.

Олег опомнился первым.

– Мне к Проханчину… – Он протянул пропуск. – Это не вы?

– К товарищу Проханчину, – неулыбчиво подправил хозяин кабинета. Вернул пропуск и принялся неспешно запирать кабинет на ключ.

Олег забеспокоился.

– Вы надолго? – сглотнув, уточнил он.

– Как получится. Через десять минут директорская планёрка. А уж сколько продлится… Другие, бывает, сутками ждут.

Бероев насупился.

– Да нет у меня суток. У меня срочно! – Он ненароком перегородил путь. – У нас экспедиция на Кодар. Послезавтра вылетать. А мне ещё в Академию наук получить альпинистское оборудование, – приврал он для важности. – Может, выдадите быстренько маршрут и карту. Да и пойдёте на своё совещание! Дел-то на пять минут.

Но даже упоминание об Академии наук на Проханчина впечатления не произвело. А вот неосторожный пассаж насчёт пяти минут покоробил.

– Жди! – сухо повторил он. – Только по коридорам не бегай. Это тебе не это…

– Не беговая дорожка, – уныло подсказал Олег. День едва начался, а все планы уже рушились.

В кабинете зазвонил телефон. Проханчин вновь отпер дверь, вернулся, выслушал молча и положил трубку. Снял пиджак. Повесил на спинку стула. Натянул сатиновые нарукавники. Достал из ящика очешник. Извлёк чёрные округлые очочки. И лишь после этого вспомнил о визитёре.

– Тебе повезло, директорскую пятиминутку перенесли, – сообщил он. – Давай бумаги.

Бероев втиснулся следом. Выложил документы. Осмотрелся. Кабинетик был с крохотный пенальчик – с единственным втиснутым столом, с папками на стеллажах и плакатом «Болтун – находка для шпиона» на свободной стене.

Проханчин меж тем проверил на свет печать на доверенности. Отдельно изучил паспорт. Даже потёр пальцами.

– Да я это, я. – Олег шутливо повернул голову набок. Будто на подносе подал.