Рискованный флирт - Лоретта Чейз

– Просто забрать его – вот так? На глазах у всех?

Джессика пристально посмотрела на него из-под повисших полей шляпы:

– Что тебя шокирует? Я предлагаю, чтобы ты повел себя в своем обычном стиле. Пришел, взял и велел Черити убираться ко всем чертям. И плевать, что остальные об этом подумают.

Он цеплялся за остатки самообладания.

– Джессика, я не идиот. Я вижу, к чему ты клонишь. Ты… манипулируешь мной. Предполагаешь, что для меня неотразимо привлекательна идея уничтожить Черити морально. Также, вполне логично, что я не намерен отдавать икону. А я не намерен!

– Я в этом уверена, – сказала она. – Вот почему я не могла просто украсть ее. Неужели эта женщина думала, что я так сделаю? Правда, она совершенно аморальна и для нее слово «предать» ничего не значит.

– Ты хочешь сказать, что заберешь икону, если я не сделаю, как ты просишь?

– Я должна, но не могу это сделать, не сказав тебе.

Костяшками пальцев он приподнял ей подбородок, наклонился и твердо посмотрел в глаза.

– Тебе не приходило в голову, миссис Логика, что я не дам тебе это сделать?

– Мне приходило в голову, что ты попробуешь меня остановить.

Дейн со вздохом отпустил ее подбородок и отвернулся к скале.

– Как я понимаю, на это у меня столько же шансов, как на то, чтобы заставить эту скалу пробежаться до Дорсета.

Вдалеке послышался гром, как будто небо согласилось, то ситуация безвыходная.

Дейн почувствовал себя таким же растерянным, злым и беспомощным, как в Париже, когда другая гроза накатила на него.

Стоило ему только подумать об отвратительном создании, которое он сотворил вместе с Черити, как ему физически становилось плохо. Как, во имя Люцифера, он должен будет подойти к нему, посмотреть на него, дотронуться до него и как он будет его держать в своем доме?

Гроза пришла в Аттон следом за ними. Она громыхала о крыше, билась в окна, вспыхивала дьявольским огнем, озаряя дом белым светом. Те, кто слышал, как свирепствует его светлость, легко могли поверить, что он – сам Вельзевул и это его ярость всколыхнула стихию.

Дейн не умеет справляться с эмоциями, размышляла Джессика. У него всего три способа разрешения проблем: сломать, пугать или купить. Когда эти методы не работают, он терялся. Так что он пребывал в крайнем раздражении.

Он разъярился на слуг за то, что они недостаточно быстро сняли с его жены промокшую одежду, что закапали мраморный пол холла – как будто с промокшей одежды могло не капать, а грязная обувь может не оставлять следов.

Он раскипятился, потому что их ванны не были наполнены и не дымились паром в то же мгновение, как они вошли в свои апартаменты, – как будто кто-то мог знать точный момент возвращения лорда и леди. Он взвыл, потому что погибли его сапоги – как будто у него не было еще, по меньшей мере, двух дюжин пар.

Но ванна, должно быть, на градус-другой его успокоила, потому что когда он вошел к Джессике, рев разъяренного слона снизился до ворчания, а грозный вид сменился угрюмостью.

Дейн вошел с рукой на перевязи. Умная Бриджет выскочила за дверь, не дожидаясь, когда ее прогонят.

– Брак требует подгонки. Ты хотела перевязь, ты ее получаешь.

– Она не испортила покрой сюртука, – сказала Джессика, критично оглядев его. – Выглядишь потрясающе. – Она не добавила, что вид у него такой, как будто он собрался уезжать, потому что на нем был костюм для верховой езды.

– Не насмехайся. – Дейн вошел в ее гостиную, снял ее стены портрет матери и пошел с ним к выходу.

Она побежала за ним по коридору, вниз по южной лестнице и, наконец, в столовую.

– Ты хотела видеть мою мать в столовой – она висит в столовой.

Он прислонил картину к креслу и дернул шнур звонка. Тут же появился лакей.

– Скажи Родстоку, чтобы снял этот чертов пейзаж и на его место повесил портрет. И скажи, что я хочу это сейчас же.

Лакей исчез.

Дейн вышел из столовой и прошел к себе в кабинет, Джессика побежала за ним.

– Портрет будет очень хорошо смотреться над камином, – сказала она. – В Северной башне я нашла чудесные шторы. Я отдам их почистить и повешу в столовой. Они лучше подойдут к портрету, чем эти.

Дейн подошел к письменному столу, но не сел, а остался стоять вполоборота к ней.

– Мне было восемь лет, – напряженно сказал он. – Я сидел здесь. – Он кивнул на стул перед столом. – Отец сидел здесь. – Он указал на обычное место. – Он мне сказал, что моя мать – Иезавель и ее сожрут псы. Он сказал, что она на пути в ад. Вот и все объяснение ее отъезда.

Джессика почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Она и раньше догадывалась, что его отец был жестким, неуступчивым человеком, но и представить не могла, чтобы отец мог быть так жесток к мальчику – растерянному, испуганному, тоскующему о матери.

– Твой отец, без сомнения, чувствовал злость и унижение, – тихо сказала она. – Но если бы он ее любил, он побежал бы за ней, а не срывал злобу на тебе.

Дейн свирепо сказал:

– Если ты убежишь, я буду за тобой охотиться. Я последую за тобой на край земли.

Если она не упала, когда он пригрозил убить себя из-за нее, то как-нибудь сумеет не упасть и сейчас.

– Да, я знаю, – сказала она. – Но твой отец был жалкий старик, который женился не на той женщине, а ты – другое дело. Ясно, что у нее были натянутые нервы – вот откуда это у тебя, – и что он обрек ее на несчастное существование. Но у меня нервы в порядке, и я никогда не допущу, чтобы ты сделал меня несчастной.

– Как не позволишь мерзавке утащить ее сатанинское отродье в Лондон.

Джессика кивнула.

Он оперся о стол и уткнулся взглядом в ковер.

– Видимо, тебе не приходит в голову, что ребенок может хотеть остаться с матерью. Что такой поворот событий может… – Он ударил рукой о край стола, не находя слов.

Джессика знала, что он говорит о себе. Уход матери его опустошил, и он не оправился от этого до сих пор.

– Я знаю, для него это будет травма. Я просила его мать подготовить его. Я предложила ей такое объяснение: там, куда она едет, мальчику жить опасно, и лучше она оставит его здесь, где он будет всем обеспечен.

Дейн бросил на нее быстрый взгляд и тут же отвернулся.

– Я хотела бы, чтобы это было правдой, – сказала Джессика. – Если бы она его любила, она не подвергла бы его такому риску. Она на первое место поставила бы его благополучие, как сделала твоя мать, – рискнула добавить Джессика. – Она не потащила ребенка за собой в опасное плавание, не уверенная, что сможет его содержать, если, конечно, он перенесет путешествие. У нее было трагическое положение, ее можно только пожалеть. А Черити Грейвз… что ж, она в некотором смысле ребенок.