Недруги по разуму - Гарри Гаррисон

Язон вернулся в кресло, сел и погрузился в полудрему. Странное чувство, не испытанное на корабле, вдруг охватило его; казалось, будто Рой, вся его чудовищная конструкция с плотным ядром и вытянутыми в пространство многокилометровыми Рукавами, с хранилищами причудливых очертаний, которые связывала паутина лифтов, трубопроводов и решетчатых ферм, с посадочными Гнездами и кораблями, торчавшими в них, словно шляпки грибов, – словом, все это как бы тонуло в серебристом тумане, слегка пульсирующем и едва заметном, но все же доступном внутреннему зрению. Эта картина не в первый раз являлась перед ним, дразня неразрешимой загадкой: откуда здесь ментальные поля? На «Звездном звере» он не видел ничего подобного… вернее, не ощущал – слово «видеть» тут совсем не подходило. Но, если отвлечься от слов, не предназначенных для описания шестого чувства, если обратиться к смутным образам и подсознательным воспоминаниям, то вывод будет ясен: Рой погружен в телепатическую ауру, словно воздушный шарик, летящий в облаках.

Осознание этого пришло к Язону на третий день, когда чувства его успокоились, гнев остыл, и возвратившийся паранормальный дар позволил изучить пространство за стенами темницы. В первый момент его поразили огромность Роя и многочисленность обитавших в нем существ, но удивление тут же ушло – ведь он об этом слышал, знал и видел в записях Памяти, а значит, был готов к тому, что Рой – весьма масштабное сооружение, прибежище для пары миллиардов ругов. Аура, окружавшая этот космический архипелаг, была гораздо более интересным открытием. Подобное он ощущал лишь на одной планете из всех бесчисленных миров Галактики – там, где все живое объединялось в ментальный союз с единственной идеей: уничтожить человека.

Пирр! На Пирре этот незримый туман был, несомненно, мощнее и отливал не серебристым, а багровым – всполохами ярости, рождавшей водовороты и бурные течения, лавины и некие центры, откуда давалась команда к атаке… Здесь, в Рое, все было иным – ни ментальных водоворотов, ни лавин, ни даже заметных течений, а только мерцающая мгла, подобная блеску тихих вод под лунным светом. Ни знака ярости и никаких следов стремления к убийству; скорее – умиротворяющий призыв к спокойствию, который Язон ощущал как некое тепло и серебристое сияние.

Но откуда они взялись? Кто – или что – их источник? Язон мог утверждать с полной и несомненной определенностью, что паранормальных талантов у ругов столько же, сколько зубов во рту, и этот вывод не подлежал ревизии – он чувствовал такие вещи. Может быть, они изобрели ментальный излучатель?.. Это было бы таким же потрясающим открытием, как антиграв и синтезатор; ведь до сих пор считалось, что только мозг способен порождать ментальную волну. Но излучатель такого рода – оружие страшное, всепроникающее; он позволяет читать чужие мысли и навязывать свои, он подавляет волю, делает врагов друзьями и наоборот, и к тому же от него не защитишься ни броней, ни силовым экраном. Если у ругов имеется такой прибор, зачем им лучевой разрядник, зачем канит, взрывающий звезды, и Кодекс Войн в Пространстве? Значит, прибора нет, а есть лишь бледное его подобие – ку’рири, определитель истины.

Странно, очень странно! И любопытно!

Язон приоткрыл один глаз и уставился на Непоседу. Тот забавлялся с подушкой – то прыгал на нее со стола, то, разбежавшись от стены, делал кувырок, стараясь приземлиться на мягкое. Импульсы радостного возбуждения, исходившие от него, покалывали Язона точно крохотные стрелки. Это ощущение было на редкость приятным.

Он приоткрыл второй глаз и вымолвил, глядя в потолок:

– Хотел бы я знать, чем заняты сейчас леди Патриция с ее дружком… Тоже кувыркаются в подушках? Му и Пит строчат отчеты, Туб считает прибыль, Дик, наверно, лечится… зря я его башмаком по ноге… Ну, с Суром ясно – этот играет, и длинный с коренастым тоже… Отчего бы не поиграть? Рейс закончен, деньги на бочку!

– Я неизвестен, что они делать, – сказал Непоседа, плюхнувшись в подушку. – Я неизвестен, но мочь спросить!

– Спросить? – Глаза Язона раскрылись пошире. – Кого спросить? Памяти здесь нет!

– Память не надо. Я спросить мой родитель. Он…

Непоседа вдруг юркнул под стол с тоненьким пронзительным визгом. Словно повинуясь этому воплю, стена раздалась, и в отсек ввалилась куча ругов в разноцветных одеяниях – красных, желтых, зеленых и даже вроде бы в серых, что было уж совсем невероятно. Оцепенев от неожиданности, Язон смотрел, как вздымаются кулаки и ходят по головам стволы излучателей и увесистые дубинки, как летят клочья от комбинезонов, как сворачивают набок челюсти и клапаны, как молодецким ударом в нервный узел сшибают противника с ног и добавляют ему по ребрам со всей душевной щедростью. Похоже, атаковали его охрану, и этот натиск оказался внезапным и хорошо подготовленным: раз Красные не стреляли, значит, было включено блокирующее поле. Местная мафия?.. – мелькнуло у Язона в голове, и он стал приподниматься, еще не решив, какой из сторон посодействует. Можно и тем и другим, в равных долях, чтоб никого не обидеть…

Подняться он не успел – толпа сражавшихся обрушилась на него и опрокинула вместе с креслом. Чье-то колено уперлось ему в промежность, чей-то башмак прошелся по груди, приклад излучателя лязгнул о пол около уха, а на плечо обрушилась дубинка и вместе с нею – красный Страж. Взревев, Язон лягнул ногой кого-то в желтом, выполз из-под тела Красного и попытался дотянуться до ножа. Только бы встать, вертелось в его сознании, только бы вытащить клинок да ухватить чего-нибудь потяжелее… ножку от кресла, излучатель… Тогда повеселимся… разомнемся…

С грохотом рухнул стол, и в тот же миг его накрыли чем-то плотным. Затопчут Непоседу! – мелькнула паническая мысль, пока он пытался стряхнуть вдруг навалившуюся на плечи тяжесть. Это оказались не тела противников, а гибкая упругая пленка, напоминавшая ремни ку’рири; ткань облепила его со спины и, словно живая, заворачивалась по бокам, охватывала руки, ноги, шею, затылок и, наконец, переползла на лицо. Она не мешала дышать, но видеть – и тем более сражаться – он не мог. Напрягая мышцы, Язон ворочался в этом коконе, стараясь его разорвать, но прочная ткань не поддавалась ни на йоту. Как-то все быстро кончилось, подумал он и прекратил сопротивление.

Охранники, видимо, тоже были разбиты, поскольку грохот и лязг прекратились, а слышался только резкий посвист, с которым воздух прогоняли сквозь дыхательную щель. Потом кто-то заговорил, но для Язона, лишенного переводчика, эта речь была набором хрипов, скрежетов и взвизгов, в которые странным диссонансом вторгались нежные трели колоратурного сопрано. Его подняли и понесли; тащили бережно, словно драгоценный груз, придерживая за плечи и возле колен. Носильщики шагали в ногу, тело Язона мерно покачивалось, и он, замерев в своем коконе, считал шаги. Десять – до входа в отсек… пятнадцать – значит, они уже в коридоре, который тянется вдоль трубопровода… еще десять – скрип, легкое покачивание, шаги замедляются – внесли в вагонетку… прикосновение рук исчезает, сменившись чувством легкости – положили на антиграв… Топот, шелест обуви, хриплые, визгливые, мелодичные голоса – его похитители рассаживаются и, вероятно, обсуждают, какие они удальцы. Побили красных Стражей и захватили приз; теперь можно и расслабиться… Негромкий гул и ощущение полета в невесомости – вагонетка двинулась по коридору.